Государю Григорию Сидоровичу!

Бьют челом *** отчины твоей староста Андрюшка со всем миром.

Указ твой господской мы получили, и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ, сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских с пятидесяти душ, шестьдесят один рубль семнадцать алтын; а в недоимке за нынешнюю треть осталось на сельских двадцать шесть рублев четыре гривны, на деревенских тринадцать рублев сорок девять копеек, да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли; крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, насилу могли семена в гумны собрать. Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худые, да соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру. Неплательщиков по указу твоему господскому на сходе сек нещадно, только они оброку не заплатили, говорят, что негде взять. С Филаткою, государь, как позволишь? денег не платит, говорит, что взять негде: он сам все лето прохворал, а сын большой помер, остались маленькие робятишки; и он нынешним летом хлеба не сеял, некому было землю пахать, во всем дворе одна была сноха, а старуха его и с печи не сходит. Подушные деньги за него заплатил мир, видя его скудость; а за твою, государь, недоимку по указу твоему продано его две клети за три рубли за десять алтын; корова за полтора рубли, а лошади у него все пали, другая коровенка оставлена для робятишек, кормить их нечем; миром сказали, буде ты его в том не простишь, то они за ту корову деньги отдадут, а робятишек поморить и его вконец разорить не хотят. При сем послана к милости твоей Филаткина челобитная, как с ним сам поволишь, то и делай; а он уже не плательщик, покуда не подрастут робятишки; без скотины, да без детей наш брат твоему здоровью не слуга. Миром, государь, тебе бьют челом о завладенной у нас Нахрапцовым земле, прикажи ходить за делом: он нас раззоряет, и землю отрезал по самые наши гумна, некуда и курицы выпустить; а на дело по указу твоему господскому собрано тридцать рублев, и к тебе посланы без доимки; за неплательщиков положили тяглые, только прикажи, государь, добиваться по делу. Нахрапцов на нас в городе подал явочную челобитную, будто мы у него гусями хлеб потравили, и по тому его челобитью за мною из города посылка. Меня в отчине тогда не было, посыльные забрали в город шесть человек крестьян, в самую рабочую пору; и я, государь, в город ездил, просил секретаря и воеводу, и крестьян ваших выпустили, только по тому делу стало миру денег шесть рублев, воз хлеба, да пять возов сена. Нахрапцов попался нам по дороге и грозился нас опять засадить в тюрьму. Секретарь ему родня, и он нас очень обижает. Отпиши, государь, к прокурору: он боярин доброй, ничего не берет, когда к нему на поклон придешь, и он твою милость знает, авось либо он за нас вступится и секретаря уймет, а воевода никаких дел не делает, ездит с собаками, а дела все знает секретарь. Вступись, государь, за нас, своих сирот: коли ты за нас не вступишься, так нас совсем раззорят и Нахрапцов всех нас пустит в мир. Да еще твоему здоровью всем миром бьют челом о сбавке оброчных денег, нам уже стало невмоготу; после переписи у нас в селе и в деревне померло больше тридцати душ, а мы оброк платим все тот же; покуда смогли, так мы таки твоей милости тянулись, а нынче стало уже невмочь. Буде не помилуешь, государь, то мы все вконец разоримся; неплательщики все прибавляются, и я по указу твоему сбор делал всякое воскресение, и неплательщиков секу на сходе, только им взять негде, как ты с ними ни поволишь. Еще твоей милости доношу, ягоды и грибы нынешним летом не родились, бабы просят, чтобы изволил ты взять деньгами, по чему укажешь за фунт; да еще просят, чтобы за пряжу и за холстину изволил ты взять деньгами. Лесу твоего господского продано крестьянам на дрова на семь рублев с полтиною; да на две избы, по пяти рублев за избу. И деньги, государь, все с Антошкою посланы. При сем еще послано штрафных денег с Ипатки на то, что он в челобитье своем тебя, государь, оболгал и на племянника сказал, будто он его не слушался, и затем с ним разошелся, взято по указу твоему тридцать рублев. С Антошки за то, что он тебя в челобитной назвал отцом, а не господином, взято пять рублев. И он на сходе высечен. Он сказал: я де ето сказал с глупости, и напредки он тебя, государя, отцом называть не будет. Дьячку при всем мире приказ твой объявлен, чтобы он впредь так не писал. Остаемся рабы твои староста Андрюшка со всем миром, земно кланяемся.

крепостного права на страницах "Трутня". Проблема внесословной ценности личности и специфика её решения в "Рецепте г. Безрассуду": ср. со II сатирой А.Д. Кантемира и сатирой А.П. Сумарокова "О благородстве". Образы крестьян (принципы народной этики, особенности языка) в "Копиях с крестьянских отписок и помещичьего указа". Мастерство стилизации в журналах Новикова

Мысль о независимости душевных качеств и умственных способностей человека от его социального происхождения утверждается Новиковым в самых разных формах и составляет, по мнению Макогоненко, одну из ведущих идей журнала "Трутень". С первого номера он открыто обличает сословные предрассудки при помощи едкой сатиры. В рассказах он выводит образы образованного мещанина неуча-дворянина. Вопрос сословного неравенства поднимается также Новиковым в аспекте обличения бесчеловечной практики крепостничества. Он сочувствует труженикам, чьё подневольное положение делало их жертвами прихотей и своеволия господ-самодуров. В ряде опубликованных в "Трутне" материалов раскрывается облик бесчеловечных крепостников, таких как, например, Безрассуд, который считает, "что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы", или Злорад, думающих, что слуг можно заставить исполнять свои обязанности только побоями и зверствами. Г. Недоум желает, чтобы на земном шаре были лишь благородные люди, а простой народ был бы истреблён.

Обличение "злонравных" дворян ведётся с демократической позиции, так как в журнале нравственному и духовному ничтожеству духовно развращённых дворян противопоставляются "добродетельные и честные" мещане. Мнение трудящейся недворянской части общества начинает звучать открыто и зачастую становится критерием в оценке социальной полезности человеческих поступков.

Об ориентированности новиковских журналов на массового демократического читателя можно понять по предисловию Новикова к третьему изданию "Живописца": "... у нас только те книги третьими, четвёртыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям по незнанию их чужестранных языков нравятся". Декларативные апелляции к представителям дворянства, преобладающие у Сумарокова, у Новикова сменяются сатирическим бичеванием и прямым осмеянием. Сословную спесь он называет болезнью, которую можно излечить. Рецепт излечения г. Недоуму Новиков даёт следующий: "Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее". Для г. Злорада рецепт носит иной характер: "Чувствований истинного человечества 3 лота, любви к ближнему 2 золотника и соболезнования к несчастию рабов 3 золотника, положа вместе, истолочь и давать больному в тёплой воде, а потом всякий час давать ему нюхать спирт, делающийся из благоразумия. Если ж и сие не поможет, тогда дать больному принять волшебных капель от 30 до 40. Сии капли произведут то, что он сам несколько часов будет чувствовать рабское состояние, и после сего он, конечно, излечится".

В сатире А.Д. Кантемира "На зависть и гордость дворян злонравных" поднимается та же тема, что и в журнале Новикова - сословное неравенство. Евгений, молодой человек знатного происхождения, считает, что он как представить знатного рода априори имеет право на славу и почести, заслуги предков - и его заслуги, а признание трудов безродного народа его удручает - ведь они простолюдины. Так и у Новикова г. Безрассудов не считает крепостных за людей, они по его мнению созданы только лишь для того, чтобы служить знатным людям.

А.П. Сумароков в сатире "О благородстве" в отличие от Кантемира и Новикова меньше едкого высмеивания, это скорее обращение. Он пытается вразумить дворян, призывает к справедливости. Тематика сатиры перекликается с Новиковым и Кантемиром - речь идёт о сословном равенстве, о том, что честь и славу надо заслужить трудом, не важного, какого ты рода, крестьянин - тоже человек, и ничем не хуже дворянина.

В письмах крестьян к своему помещику и указе барина к крестьянам изображены произвол помещиков и бесчеловечные условия жизни крестьян. В "Челобитной Филатки" впервые в истории нашей литературы изображена правдивая картина крестьянской жизни. В письме к барину Филатка просит сжалиться над ним, взывает к его милости, но Григорий Сидорович издаёт указ, в котором велит сечь неплательщиков, наложить штраф и тому подобное. Григорий Сидорович - олицетворение жестокого, бесчеловечного помещика.

Макогоненко настаивает на демократической сущности новиковской сатиры, утверждая, что использование традиций народного юмора придало ей гуманистические черты и весёлость, свойственные народной сатире.

Жанровые формы сатиры Новикова поражают своим многообразием и изобретательностью. Новиков не отказывается от традиционных форм журнальной сатиры, таких как публикация писем корреспондентов с последующими комментариями или ответами на них издателя. Но он почти не прибегает к жанру нравоописательного эссе, столь характерного для английских нравоучительных журналов и пользовавшегося особым вниманием Екатерины II.

Зато с неподражаемым блеском он развивает формы сатиры, имевшие давние традиции на национальной почве, а также в литературах Германии и Франции: пародийные «Ведомости», содержавшие полные сарказма объявления о последних случившихся «новостях», подрядах и прочем, сатирические лечебники, пародии на толковые словари, подборки сатирических портретов, сны, диалоги, наконец, повести типа новелл, порой с элементами фантастики, иногда определяемые как «быль», но всегда заключавшие в себе определенный нравственный урок, вроде повести о приключениях червонца (лист X) или повести о пропавших судейских часах (лист XIII).

В ряде случаев Новиков прямо ориентируется на традиции русской низовой демократической сатиры, стоящей на грани с фольклором. Таково, например, происхождение предлагаемых «Трутнем» рецептов для лечения «больных душою». Образцом в данном случае могли служить для Новикова пародийные фольклорные «лечебники» XVII в.

В других случаях Новиков переносит в свои сатирические журналы приемы сатиры, воспринятые им из французской и немецкой нравоучительной литературы. Таковы сатирические ведомости, словари, диалоги, развернутая цепь сатирических портретов-характеристик, объединенная у Новикова под рубрикой «Смеющийся Демокрит», сны. И здесь отчетливо прослеживается тяготение Новикова к литературным формам, рассчитанным преимущественно на широкие слои демократического читателя.

Среди разнообразного состава новиковской сатиры особое место принадлежит материалам, имитирующим подлинные документы эпохи. Это знаменитые «Копии с отписок» крестьян к своему помещику и указ помещика к своим крестьянам, помещенные в «Трутне», а также письма родных к Фалалею из журнала «Живописец».

Материалы эти посвящены одной теме — теме отношения помещиков к своим крестьянам. Объективно из документов, объединяемых под этой рубрикой, вырисовывалась ужасающая картина помещичьего произвола и полного бесправия задавленных крепостническим гнетом крестьянских масс России.

Эта форма серьезной сатиры, свободная от установки на комический эффект, была призвана привлечь внимание русского читателя к одному из наиболее острых и актуальных вопросов социальной жизни того времени. Смелость и новаторство Новикова проявились прежде всего в публикации «документов», как бы исходивших от самих крестьянских низов.

Это был первый случай, когда голос крестьянства звучал со страниц литературного печатного органа в такой форме: «... да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, на силу могли семена в гумны собрать.

Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худыя, да и соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру» (Новиков, с. 141).

«Отписки крестьян» служили своего рода предпосылкой для следовавшего за ними помещичьего указа. А сам указ, содержавший в своем стиле элементы, характерные для высочайших постановлений того времени, придавал частному факту помещичьего самоуправства широкий обобщающий смысл:

«Человеку нашему Семену Григорьеву!

Ехать тебе в **** наши деревни, и по приезде исправить следующее:

Проезд отсюда до деревень наших и оттуда обратно иметь на счет старосты Андрея Лазарева.

Приехав туда, старосту при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение и запускал оброк в недоимку, и после из старост его сменить, а сверьх того взыскать с него штрафу сто рублей.

Сыскать в самую истинную правду, как староста и за какие взятки оболгал нас ложным своим докладом? За то прежде всего его высечь, а потом начинать следствием порученное тебе дело.

Старосты Андрюшки и крестьянина Панфила Данилова, по коем староста учинил ложный донос, обеих их домы опечатать и определить караул, а их самих отдать под караул, в другой дом» и т. д. (Новиков).

Эффект новиковских обличений неизмеримо возрастал оттого, что сатирик развертывал картину бесправного положения крестьян в двух противоположных плоскостях: с точки зрения не сомневающихся в своих правах, забывающих человеческий долг угнетателей-помещиков и с точки зрения подвластных барской воле, бесправных, угнетаемых крестьян.

Однако, пытаясь уяснить позитивную сторону программы Новикова, тот идеал, с позиций которого он осуществлял критику крепостнической системы, следует подчеркнуть, что до радикальных выводов, вытекавших из подобной критики, сатирик в силу целого ряда причин не поднимался.

При всем искреннем сочувствии к угнетаемому крестьянству решение основного для крепостнической системы социального вопроса Новиков переводил в сугубо моральную плоскость. Главным и единственным орудием исправления существующих социальных зол он считал просвещение, пробуждение в людях сознания нравственной добродетели.

Сатира и рассматривалась им как одна из наиболее действенных форм воспитания сограждан. Естественно, что основной социальной силой, к которой апеллировала новиковская сатира, было дворянство — господствующий класс тогдашнего русского общества.

Это сочетание стихийного демократизма с отстаиванием незыблемости сословных привилегий дворянства составляло характерную особенность раннего русского просветительства XVIII в. Идея естественного равенства людей в глазах Кантемира и Сумарокова ничуть не подрывала их представлений о сословной исключительности дворян. Наоборот, в этой идее они видели своеобразный стимул для представителей правящего сословия оправдывать свои социальные преимущества благородным служением на пользу общества.

В сатирах Кантемира и Сумарокова мы сталкиваемся постоянно с утверждением этих идей. И когда Новиков в XXIV листе журнала «Трутень» выписывал «рецепт» от «болезни» г. Безразсуду, который «болен мнением, что крестьяне не суть человеки», то он следовал этой же традиции. «Рецепт» состоял в следующем: «Безразсуд должен всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином» (Новиков).

Пафос новиковской сатиры состоял, таким образом, в пробуждении сознания у представителей правящего сословия. Крестьяне выводятся у него исключительно как объект сострадания, лишенными субъективного нравственного начала. Изображение крестьянина как осознающей свое нравственное достоинство личности оставалось еще делом будущего. Только у Радищева в его «Путешествии из Петербурга в Москву» впервые раскрывается высокое нравственное самосознание русского крестьянина.

Новиков, как, кстати, и Фонвизин, сохранял веру в концепцию просвещенного абсолютизма. Не сомневался он и в праве дворянства на руководящее положение в обществе. Поэтому, выступая против жестокости отдельных помещиков, он боролся за чистоту сословия. В уничтожении практики помещичьего произвола Новиков уповал на перевоспитание, на пробуждение у заблуждающихся дворян любви к добродетели.

Последним журналом Новикова 1770-х гг. был «Кошелек» (1774). На его содержании отразилось, по-видимому, то общее потрясение, которое вызвала среди дворян Крестьянская война 1773—1775 гг. под водительством Пугачева. Новиков отходит теперь от острой социальной сатиры. Пафос критики отдельных сторон внутренней политики Екатерины II, обличение представителей дворянства сменяются преимущественно отстаиванием идеи национальной самобытности. Борьба с галломанией составляет главную тему журнала.

В русле этих новых настроений следует рассматривать и помещение на страницах «Кошелька» комедии в одном действии под названием «Народное игрище». Основу ее содержания составляет идиллическое изображение добрых помещиков, заботящихся о благе своих крестьян. В текст пьесы введены народные песни, речь отдельных персонажей нарочито выдержана в простонародном стиле, пересыпана народными пословицами и поговорками.

Одновременно Новиков предпринял издание исторических документов и памятников национальной старины, выпустив с 1773 по 1775 г. 10 томов «Древней Российской Вивлиофики». Еще ранее им был выпущен «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772). В появлении подобного рода трудов также следует видеть свидетельство просветительской направленности деятельности Новикова. Воспитание у своих соотечественников чувства патриотизма он считал важнейшей задачей литературы.

Конец 1770-х — 1780-е гг. отмечены активизацией издательской деятельности Новикова. Взяв с 1778 г. в аренду типографию Московского университета, он расширил ее и организовал массовое печатание книг самого разного содержания. Продукция его типографии была рассчитана на удовлетворение читательских потребностей самых широких слоев населения России и достигала огромных по тому времени тиражей.

В эти годы раскрылся во всей полноте необычайный организаторский талант Новикова. Ему принадлежала заслуга открытия первой публичной библиотеки в Москве, организация московских книжных лавок. Он заботится о распространении и продаже книг в провинции, бесплатно рассылая изданные в его типографии книги народным и духовным училищам.

С 1785 по 1789 г. Новиков издает журнал «Детское чтение» — первый в России журнал для детей. Среди сотрудников, привлеченных им к изданию «Детского чтения», был молодой Карамзин.

С конца 1770-х гг. Новиков увлекается масонством. Почти все журналы, издававшиеся Новиковым с этого времени («Утренний свет», «Вечерняя заря», «Покоящийся трудолюбец»), так или иначе связаны с проповедью масонских идей. Сама подвижническая деятельность Новикова конца 1770—1780-х гг. по распространению просвещения, его забота о нравственном воспитании юношества, его филантропические мероприятия были продиктованы во многом искренней верой в гуманную миссию масонского движения.

Для Новикова принцип нравственного самоусовершенствования, столь активно проповедовавшийся масонами, не мыслился вне общественно полезной деятельности, направленной на благо отечества.

Авторитет, которым пользовался Новиков у широких слоев интеллигенции, его влияние на общественное мнение тревожили Екатерину II. Будучи напугана французской революцией, императрица расправилась с Новиковым, обвинив его в антиправительственной деятельности.

В 1792 г. он был арестован и осужден к заключению в Шлиссельбургской крепости, где пробыл до восшествия на престол Павла I. Освобожденный из крепости Новиков уже не смог вернуться к активной общественной деятельности. Последние годы своей жизни он провел в родовом имении Авдотино, где и умер в 1818 г.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

В предисловии издатель журнала признаётся читателям в своей слабости: он ленив и потому ничего не читает, ни с кем не переписывается и нигде не служит. Но он непременно желает принести пользу отечеству, ибо согласен со словами известного российского стихотворца (Сумарокова) о том, что «без пользы в свете жить, тягчить лишь только землю». Поскольку воспитание и душевные дарования не позволяют ему услужить согражданам полезным сочинением, он решил издавать чужие труды и просит присылать ему письма, сочинения и переводы в прозе и в стихах, особенно сатирические, критические и прочие, ко исправлению нравов служащие, и обещает все их напечатать в своих листах. В соответствии со своими склонностями он решает назвать свой журнал Трутнем.

Напечатав Притчу в стихах и не зная, чем заполнить место в своём листе, издатель печатает письмо своего дяди (предположительно автор его Н. И. Попов), присланное ещё в позапрошлом году и оставшееся без ответа, и просит читателей ответить дяде вместо него. Дядя уговаривает племянника Иванушку приехать в город и добиваться места прокурора - должность эта доходная: если взяться за дело с умом, можно получить вдесятеро против жалованья, а поскольку отцовское имение Иванушки «стрень брень с горошком», надо ему самому наживать добро.

Издатель получает письмо от пожелавшего остаться неизвестным любителя всяких новостей (Д. И. Фонвизин изображает в нём своего давнего противника драматурга В. И. Лукина). Человек этот любит разносить обо всех вести. Хорошие или дурные - он решает в зависимости от времени, обстоятельств и личности сочинителя. О тех, которые «умеют отъедаться», он не говорит дурного, разве что изредка и за глаза, а вот о безответных сочинителях с радостью злословит на всех углах, ибо любит бранить и не любит хвалить чужие сочинения. Он гордится тем, что, имея двадцать семь лет от роду, «успел всех перекритиковать, перебранить, себя прославить, у других убавить славы, многим женщинам вскружить головы, молодых господчиков свести с ума и вырость без мала в два аршина с половиною». Сам он - автор нескольких сочинений: «Наука быть льстецом», «Способ, как сделаться автором», «Способ, как содержать беседу в беспрерывном веселии». Он уверен, что войдёт в число корреспондентов издателя «Трутня», но тот отвергает его и просит впредь своих сочинений не присылать.

В рубрике «Ведомости», пародирующей «Санкт-Петербургские ведомости», печатаются короткие истории, такие, как сообщение из Кронштадта о молодом российском поросёнке, «которой ездил по чужим землям для просвещения своего разума и которой, объездив с пользою, возвратился уже совершенно свиньёю, желающие смотреть, могут его видеть безденежно по многим улицам сего города». В другом листе рассказано о Злонраве, которая целый год в грусти и в слезах ждала возвращения супруга, когда же он вернулся, то час спустя рассердилась и стала посылать его к чёрту. Друзья его удивились такой скорой перемене, но Злонрава отвечала им, что оттого и плакала, что в отсутствие мужа ей было не с кем браниться.

Г-н Правдулюбов (псевдоним Н. И. Новикова) отмечает, что Трутень пишет не по правилам своей «прабабки» (издававшегося при содействии императрицы журнала «Всякая всячина») и в отличие от неё не считает, что похвальнее снисходить порокам, нежели исправлять оные. Правдулюбов согласен с «Трутнем» и считает, что слабости и пороки суть одно и то же и что похвальнее быть Трутнем, «чужие дурные работы повреждающим, нежели такою пчелою, которая по всем местам летает и ничего разобрать и найти не умеет».

В рубрике «Подряды» помещено намекающее на Екатерину II и быструю смену её фаворитов объявление о поставке «молодых, пригожих и достаточных дворян и мещан до 12 человек» для «наполнения порожних мест по положенному у одной престарелой кокетки о любовниках штату». В другом объявлении приглашаются поставщики правосудия, которого потребно поставить в некоторое судебное место до десяти пудов.

Г-н Правдулюбов уведомляет издателя «Трутня», что «госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами» оттого, что похвалами избалована и «то почитает за преступление, если кто её не похвалит».

В стихотворной сказке «Игрок, сделавшийся писцом» (её автор - А. О. Аблесимов) вновь высмеивается драматург В. И. Лукин, который бросил играть в карты, но нарушил свой зарок, проигрался в пух и прах и был побит.

Г-н К. N. рассказывает в письме к издателю «Трутня» истинную быль. У одного судьи пропали золотые часы. Часы эти были получены от одной вдовы, которая требовала в приказе, где заседал судья, правосудия, «коего бы она, конечно, не получила, если бы не вознамерилась расстаться против воли своей с часами». В комнату, где лежали часы, входили только двое: подрядчик да племянник судьи. Судья рассудил так: «Я хотя и грабитель в противность совести и государских указов, однако сам у себя красть не стану», племянник - человек благородный, чиновный, а пуще всего - родня. Значит, украл подрядчик, «он подлой человек, мне противен, я ему должен». Подрядчика схватили и стали пытать, тот, не имея сил переносить мучения, признался в краже, которой не совершал, и был брошен в тюрьму. Племянник же судьи, который на самом деле украл часы, проиграл их в карты, а выигравший заложил их одному титулярному советнику, который в свой черёд продал их в долг за двойную цену одному придворному. Придворный подарил часы своей любовнице, а та отдала их прокурору того приказа, где содержался подрядчик, чтобы прокурор постарался утеснить её отца, от которого она сбежала. Когда судья увидел у прокурора свои часы, он решил, что подрядчик, украв, продал их той особе, от которой прокурор их получил. Но когда приказной секретарь проследил путешествие часов, то оказалось, что украл их вовсе не подрядчик, а племянник судьи. Судьи весьма этому удивились, беспристрастный читатель удивится тому, что приказной секретарь не покривил душою и поступил по совести, но «паче всего должно дивиться решению судейскому». Было приказано: «вора племянника, яко благородного человека, наказать дяде келейно, а подрядчику при выпуске объявить, что побои ему впредь зачтены будут».

Автор письма, подписанного Б. К. (Ф. А. Эмин), описывает полемику между журналистами в терминах военных реляций (в 1769 г. началась война России с Турцией): «Пламя войны и между сочинителями возгорелось. Вооружились колкими своими перьями г. писатели, вашему „Трутню“ в прошедший вторник немалое было бомбардирование. „Всякая всячина“ добрый вытерпела залп. „Адскую почту“ атаковала какая-то неизвестная партия» - имеется в виду критическая статья в издаваемом М. Д. Чулковым журнале «И то и сё», направленная против его литературных противников.

В одном из листов под видом бытовой истории рассказывается об отставке старинного фаворита Екатерины II графа Г. Г. Орлова: Себелюб пришёл к своей любовнице, но был встречен холодно, ибо она «в тот самый день вступила в новые обязательствы». Себелюб оскорбился и начал упрекать любовницу в неверности и говорил с ней так грубо, что она прогнала его. Как только он ушёл, его стали терзать ревность и раскаяние, и он решил заколоться, но потерял нож и просит нашедшего вернуть его за вознаграждение, состоящее из писем бывшей его любовницы, «ибо он непременно своё намерение хочет исполнить».

М. В. Храповицкая-Сушкова, скрывающаяся под псевдонимом Ужесть как мила, рисует Портреты: «Я хорош, разумен, честен, добродетелен, а прочие нет», «Тот часто делает дурачествы оттого, что всегда задумывается», «Этот говорит обо всём и ничего не знает».

В анонимной статье Н. И. Новиков, пародируя манеру «Всякой всячины», ожесточённо полемизирует с ней.

Надгробная надпись Ломоносову в стихах превозносит его поэтический талант и также является выпадом против недооценивавшей его Екатерины II.

В статье, подписанной «Слуга ваш» и, вероятно, принадлежащей Н. И. Новикову, рассказывается история о предрассудке, заставляющем многих русских хулить всё, что сделано их соотечественниками, и хвалить единственно иностранные товары. Один человек хотел купить себе сукна на платье, но не верил, что ямбургские сукна не уступают «аглинским», и тогда его приятель привёз ему образцы различных сукон, сказав, что все они «аглинские». Покупатель и портной выбрали ямбургские, и когда приятель рассказал покупателю про подлог и вернул лишние деньги, ибо ямбургские сукна дешевле, покупатель не сдался и сказал: ямбургские сукна хотя и хороши, однако же столько не проносятся.

В рубрике «Рецепты» даны портреты «его превосходительства г. Недоума», «некоторого судьи», г-на Самолюба и других и помещены рецепты против их недугов. Так, г-ну Безрассуду, больному мнением, что «крестьяне не суть человеки», считающему их рабами и не удостаивающему их не то что слова, но даже кивка, предписано «всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдёт он различие между господином и крестьянином».

Правдулюбов в своём письме утверждает, что «критика, писанная на лицо, но так, чтобы не всем была открыта, больше может исправить порочного. В противном же случае, если лицо так будет означено, что все читатели его узнают, тогда порочный не исправится, но к прежним порокам прибавит и ещё новый, то есть злобу».

П. С. пишет письма, обличающие плутов-судей и плутов-помещиков, и спрашивает издателя «Трутня», как с ними бороться, на что тот отвечает «это не моё дело».

В «отписке» (письме) к помещику (вероятный автор которой - Д. И. Фонвизин) деревенский староста Андрюшка отчитывается в сборе оброка с крестьян, жалуется на притеснения соседнего помещика Нахрапцова и просит о снисхождении к многодетному Филатке, прилагая его челобитную, где тот просит дать ему клячонку и уволить на год от оброка, чтобы он мог «подняться». В ответ помещик приказывает среди прочего: «По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за неё деньги с них, а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги, а Филатке объявить, чтобы он впредь пустыми своими челобитными не утруждал и платил бы оброк без всяких отговорок и бездоимочно».

В рубрике «Смеющийся Демокрит» высмеиваются Скупяга, Мот, Надмен и другие: «Я вижу двух человек: один другого уверяет в своей дружбе и обманывает, а другой притворяется, будто тому верит и будто он не знает, как тот его поносит. Оба обманывают и оба обманываются. Ха! ха! ха!».

В диалоге «Я и Трутень» Трутень на вопрос, с каким намерением он издаёт свой журнал, отвечает, что желает принести пользу и увеселение своим согражданам. Он надеется заслужить внимание и похвалу разумных и беспристрастных читателей и благоволение знатных господ и покровительство, ибо говорит им правду, показывает их слабости и нечаянные проступки, чтобы предостеречь их от оных. Я считает, что благоволение и покровительство знатных господ можно заслужить единственно лестью и похвалой, ибо среди них мало добродетельных людей. Я полагает, что знатные люди должны делать благодеяния человечеству, помогать бедным и защищать утесняемых. Они должны думать о благосостоянии государства больше, чем о себе, возможность делать другим добро должна радовать и утешать добродетельного человека. Трутень утверждает, что во всяком звании есть много людей и добродетельных и порочных, поэтому он хвалит одних и критикует других. Таким образом, не может быть, чтобы его издание никому не нравилось. Я же говорит, что многие называют Трутня злонравным человеком, который никого не щадит, и не видят в его издании ничего, кроме «ругательства». Впрочем, Я добавляет, что Трутня бранят только те, кто сами заслуживают брань.

В последних двух листах за 1769 г. издатель описывает своих читателей: «Несмысл хвалит „Трутня“ для того, что слышал, как его хвалили в двух или трёх домах», «Завистлив хулит мой журнал: сие и неудивительно, ибо он всё хулит, окроме своих сочинений», «Худой судья многое в „Трутне“ хвалит, но не хвалит того, что написано на худых судей», «Самолюб недального разума, следовательно, и писать хорошо не может. Я ему читал свой журнал, он слушал, и лишь только я окончил, то начал мне рассказывать о своём сочинении: он наполнен о самом себе хорошими мыслями, следовательно, о других ему некогда и думать». В заключение издатель говорит, что если смог угодить некоторому числу читателей, то почтёт себя довольно награждённым за свой труд. Его самолюбие не так велико, чтобы он надеялся заслужить этими безделками бессмертную славу. Сочинениям Сумарокова и Ломоносова будут удивляться потомки, а «Трутень» и прочие безделки ныне есть и впредь останутся безделками.

В первых листах издатель описывает, как кто представляет себе счастье: Жидомор ищет его в богатстве, Пышен в великолепии и т. п., - а также обращается к своим читателям с новогодними пожеланиями. Себе он желает, чтобы «желание счастия моим согражданам было им угодно, чтобы издание моё принесло пользу и чтобы меня не ругали».

Ужестъ как мила вновь пишет Портреты, прося сделать под ними подписи, что издатель и делает. Под последним портретом, описывающим девицу лет восемнадцати, он делает надпись: «Если не ошибаюсь, так это ВЫ САМИ».

Нетерпелив (предположительно М. Попов) присылает для напечатания песни и были в стихах.

Не знаю кто (Л. Леонтьев) перевёл с китайского языка статью Чензыя (Чэн-цзы), содержащую совет государю относительно государственного правления.

Аноним (вероятно, И. Голеневский) прислал перевод с латыни надписи на гробнице М. В. Ломоносова.

Молодая сочинительница пишет Картины, уснащая свою речь словечками из жаргона щёголей и щеголих: она изображает вдовушку лет двадцати, а подле неё согнувшегося больного старика в богатом уборе. «Спальна и кабинет сей вдовушки скрывает двух молодых её любовников, которых она содержит на иждивении седого старика в должности помощников. Она делает это для облегчения старости своего возлюбленного». Прочитав свои Картины в журнале, она негодует: издатель их переправил, более того: исказил мысли живописицы, которая (следуя советам «Всякой всячины», критиковавшей лишь мелкую сошку) изображала взяточника-секретаря, а издатель «Трутня» назвал его судьёй.

Читатели жалуются, что «Трутень» 1770 г. хуже прошлогоднего. Издатель удивляется: нынешний журнал бранят за то же самое, за что в прошлом году бранили прошлогодний. То, что год назад казалось ново, теперь прискучило.

Вертопрах (вероятно, Н. И. Новиков) пишет: «Всякая всячина» простилась, «И то и сё» в ничто превратилось, «Адская почта» остановилась, пора закрыться и «Трутню».

В последнем листе издатель пишет: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь» и намекает на то, что после закрытия «Трутня» начнёт издавать новый журнал.

ВЫСШАЯ ШКОЛА ЖУРНАЛИСТИКИ

Дисциплина «История отечественной литературы»

Реферат

на тему:
«Русская сатирическая журналистика 60-70 гг. XVIII века. Николай Новиков»

Выполнила: студ. I курса
Выставкина В.В.

Проверил: проф.
Сапожков С.В.

Москва- 2011

Биография Н. И. Новикова. Кружок Новикова

2. Причины расцвета русской сатирической журналистики 1769-1774 гг. Полемика в Комиссии по составлению нового Уложения о беглых холопах
14 декабря 1766 года Екатерина II издает манифест о созыве Комиссии по составлению Нового уложения, то есть свода российских законов, которые в нетронутом виде существовали со времен второго русского царя из династии Романовых Алексея Михайловича. В своей законотворческой деятельности депутаты Комиссии должны были руководствоваться екатерининским «Наказом», половина которого была списана императрицей из труда Монтескье «Дух законов» и трактата Беккариа «О преступлениях и наказаниях», а остальное из трудов других европейских политиков и ученых, правленых под интересы российского самодержавия. В Комиссии были представлены все российские сословия, кроме помещичьих крестьян, численность которых составляла половину населения России.
Приказом Екатерины от 30 июля 1767 года заседание Комиссии было открыто. Особое внимание на заседаниях Комиссии было уделено проблеме беглых крестьян, потому что помещики терпели от этого явления основной убыток. К тому же крестьяне бежали все чаще: на Дон, за границу или в северную глушь. В защиту беглецов выступали, например, пахотный солдат Иван Жеребцов и депутат от Козловского дворянства Григорий Коробьин.
Коробьин, сославшись на екатерининский «Наказ», в котором она намекала на чрезмерность оброка, обвинил самих помещиков в бегстве крестьян. Все зло, по его мнению, заключалось в неограниченной власти помещиков над крестьянами. Он требовал определить законом повинность крестьян и дать им право собственности на часть помещичьего имения. Однако Коробьин не решался в своих идеях допустить упразднение самого крепостного права, из чего выходил парадокс – крестьяне получали право на собственность, но в то же время сами находились в собственности помещиков. Выступление Коробьина на заседании вызывало массу возмущений, возражений и критики. В результате нападок он отказался далее развивать предлагаемую им теорию, которая и без того отличалась излишней непоследовательностью и невразумительностью.
Князь Щербатов, проповедник классового неравенства и рабовладения, предложил, что крестьяне бегут «из-за обширности территории России, разности в плодородии почв, рекрутских наборов и дурных нравов самих крестьян». Право собственности на движимое имущество, по его мнению, и так существует в неузаконенном виде, но зато основанное на общем «умствовании». Да и, вообще, крестьянам «не на что жаловаться и что живется им едва ли не лучше, чем дворянам». Речь Щербатова на заседании была с восторгом принята дворянскими депутатами. Кстати говоря, классовый шовинизм Щербатова распространялся не только на крестьян, но и на тех же дворян, которые получили титул не по праву рождения, а за выслугу, практика чего была заведена при Петре.
Пахотный солдат Жеребцов считал, что корнем зла для крестьян являются приказчики и управители, которые по своей воле удваивают или утраивают оброк, а за непослушание применяют физические пытки. Для исправления ситуации Жеребцов предлагал самим крестьянам дать право на общем голосовании избирать старосту.
Под предлогом, начавшейся в 1768 году Русско-Турецкой войны деятельность Комиссии по составлению нового Уложения была свернута.
Исчерпав себя в законотворческой деятельности и не найдя в ней для себя утехи, а также испугавшись общественных брожений, вызванных отчасти деятельностью Комиссии, Екатерина II решает перевести общественный диалог в русло публицистики и сатиры.
2 января 1769 года выходит первый номер сатирического журнала «Всякая всячина». Статс-секретарь Г. В. Козицкий был назначен издателем журнала, однако его редактором и зачастую автором статей являлась сама Екатерина. Целью издания журнала было создание мнения об императрице (в первую очередь, среди европейской правящей элиты), как о добродетельном, преследующем просветительские цели правителе. Для придания большей правдоподобности этого образа, в России пришлось разрешить издание независимых журналов подобного же толка и содержания. Риск этой затеи для незыблемости самодержавного строя был велик. Общество откликнулось на данное ему право выпуском в свет примерно десятка неподконтрольных властям журналов: «И то и се», «Ни то ни се», «Полезное с приятным», «Поденщина», «Адская почта», Новиковский «Трутень» и др.
Разрешение на издание журналов с одной стороны привлекало оппозиционеров возможностью безнаказанно распространять антиправительственную пропаганду, с другой стороны даже приверженцы существующего тогда строя были привлечены к издательской деятельности примером самой Екатерины.

3. Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами «Всякая всячина» и «Трутень».
Разрешая сатиру в листе «Всякой всячины» от 1 января 1769 года, Екатерина II, в первую очередь, преследовала цели управления и направления общественного мнения в нужную сторону.
В восемнадцатом листе «Всякой всячины», который вышел 1 мая 1769 года, императрица определяет сущность сатиры и ее назначение. В этой статье утверждалось, что сатирик должен иметь «сердце доброе и любить человечество». Человеколюбие сделает его снисходительным. Будучи снисходительным, он поймет, что в России нет пороков, а есть лишь общие всему человечеству слабости, нет порочных, а есть лишь несовершенные, а это естественно, ибо «все разумные люди признавать должны, что один Бог только совершенен» 3 . Императрица так определила сущность настоящей сатиры: она никогда не должна называть слабость пороком, хранить человеколюбие, не искать людей совершенных и просить у Бога кротости и снисхождения.
Все бы ничего, да только с этими выводами императрицы был не согласен Николай Новиков. В итоге, 26 мая 1769 года вышло первое публичное выступление «Трутня» против «Всякой всячины» - письмо Правдулюбова, помещенное в пятом листе. Авторство Новикова историками не оспаривается.
Точно так же, как и размышления о сущности сатиры в восемнадцатом листе «Всякой всячины» для Екатерины, письмо Правдолюба для Новикова – это программа, постулат, которые покажут отличия сатиры «Трутня» от той, что проповедует монарх. По мнению Новикова, лживо прикрываться фразами о человеколюбии: «таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбием».
В статье Новиков последовательно отрицает принципы, предложенные Екатериной. Так, «не повинуется» Правдолюбов правилу о том, что писателям гоже только «угождать» читателям.
Через три дня после выхода пятого листа - 29 мая Екатерина во «Всякой всячине» резко заявила, что «ругательные» возражения журнала отвергает. Монарх не утруждал себя выбором ругательств по адресу его «своевольства», полагая, что он испугается и замолчит. Но Новиков не успокоился.
Второе письмо Правдулюбова вышло в восьмом листе «Трутне» 16 июня. Здесь Новиков говорит об Екатерине как о «прабабке», избалованной и вдобавок плохо владеющей русским языком: «Вся ее вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писаний обстоятельно разуметь не может…».
Особенно прошелся Новиков по неосторожно оброненной Екатериной фразе о том, что она «уничтожает» сатиру, которая ей не по душе: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист «Трутня» уничтожает. И ето как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное; а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична; уничтожает верхняя власть какое-нибудь право другим».
В восьмом листе «Трутня» Новиков помещает также и письмо Чистосердова. Там автор делает вывод о том, что сатира «прабабки» не только несостоятельная, но и грозит тем, кто с ней не согласен, полицейским террором: «Такая-де смелость не что иное есть, как дерзновение». Новиков даже меняет первоначальный эпиграф к журналу («Они работают, а вы их труд ядите») на новый – «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много».
Этим эпиграфом Новиков декларирует две вещи. Во-первых, воинственный настрой монархии по отношению к вольнодумцам. Во-вторых, что он не боится и готов и дальше давать «строгие наставления».
В ответ Екатерина в очередном листе журнала от 19 мая написала: "Ничто так не подло и уничтожения достойно, как потаенно поносити человека". Через номер, Екатерина под псевдонимом Тихона Добросоветова обращается к "Трутню", пробуя увещевать его, призывая смириться и действовать по новым, усиленно рекомендуемым ею правилам. Рекомендации эти так и называются: "правило, предписанное всем сочинителям", извлеченное из письма Добросоветова к господину сочинителю "Трутня". "Высочайшая" инструкция определяла: 1) каким должен быть сочинитель и 2) что обязан изображать сочинитель 4 .
По первому пункту сочинителю вменялось в должность быть "добросердечным", чтобы "во всех намерениях, поступках и делах" блистала "красота души добродетельного и непорочного человека". Поэтому он лишь "изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечества".
Второй пункт приказывал сочинителю "поставить пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостию, описывать твердого блюстителя веры и закона, хвалить сына отечества, пылающего любовию и верностию к государю и обществу, изображать миролюбивого гражданина". "Вот славный способ исправляти слабости человеческие" 5 .
Это уже была капитуляция перед сатирой и требование от журналов заниматься примерно тем же, чем занимались французские поклонники монархини - "создавать ей алтари" 6 .
21 июля Новиков печатает злую сатиру на суд - историю о том, как у судьи украли часы. 4 августа он печатает второе письмо дяди к племяннику, в котором дядя вслед за Екатериной плутни свои цинично называет слабостью.
Ответ от «Всякой всячины» последовал уже через неделю. 28 августа «Всякая всячина» выступила с защитой русского самодержца. Екатерина, укрывшись под псевдонимом Патрикия Правдомыслова, прямо объявила, что пишет эту статью с целью защиты от нападок «Трутня»: «Рассудил за нужное сие к вам написать для того, что некоторые дурные шмели на сих днях нажужжали мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии судебных мест».
Все письмо построено как ответ на новиковские рассуждения, что в России нет «златого века», что неправосудие господствует, и потому именно, что оно находится под высочайшим покровительством.
Правдомыслов (перефразированная «копия» Правбулюбова) пытается реабилитировать Екатерину. Он доказывает, что она «сама справделива», а век ее правления – «златый» для России. Новиков добился почти невозможного: монарх вселюдно извинялся за необдуманные слова, брошенные в адрес просветителя.
8 сентября в двадцатом листе Новиков выступает с главной своей статьей. В центре статьи Новикова - образ коронованного автора, основной чертой которого является «неограниченное самолюбие». Автор открыто критикует политическую игру Екатерины в просвещенного монарха, объясняет читателю, сколь реакционна позиция правительственного журнала, занявшегося пропагандой вздорной и политически несостоятельной легенды о просвещенном характере екатерининского "самодержавства".
11 сентября выходит очередной лист «Всякой всячины», который начинается полной эмоций фразой: «На всех не угодишь!». Екатерина предлагает Новикову «покинуть» чтение ее сочинений, если они ему нравятся. Екатерина не предлагает путей решения проблем, о которых говорит Новиков, она предлагает ему просто удалиться со сцены. Менять она ничего не собиралась.
15 октября Новиков в «Трутне» рассуждает о критике и ее перспективах в России. Просветитель замечает, что не хочет быть «ласкателем», который за чистую монету принимает все высказывания самодержца.
Через месяц, 15 декабря Екатерина рассуждает о «гордости некоторых людей». О том, что гордость – не что иное, как непристойный поступок. А Новиков, судя по умозаключениям императрицы, болен горячкой.
В листе от 9 февраля 1770 г. Новиков оригинально отвечает «Всякой всячине»: «Письмо г. Правдулюбова напечатано не будет. Оно задевает «Всякую всячину» и критикует господина сочинителя за то, что от критики свободно».
И уже в листе от 27 апреля Новиков то ли с искренней горечью, то ли с иронией прощается с читателем: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства <…> тому причиной». Журнал был закрыт.

4. Тема крепостного права на страницах «Трутня».
«Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам». «Рецепт для г. Безрассуда».
Принципы художественного изображения крестьян у Новикова и трактовка темы естественного равенства по сравнению с сатирами Кантемира (вторая сатира) и Сумарокова («О благородстве».
Новиков одним из первых заговорил со страниц печати о крестьянском вопросе. Причем, эта тема была введена в литературное произведение. Наиболее яркие публикации – это помещенные в «Трутне» «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» и «Рецепт для г. Безрассуда». Обе публикации подписаны псевдонимами. Вопрос авторства «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» до сих пор дискуссионный. «Рецепт для г. Безрассуда» общепринято приписывать Новикову.
Экономический вопрос в жизни крестьянства – вот один из основных лейтмотивов «Копии с отписок». Крепостное право – это не только нравственно-философская проблема, но и система, которая тормозит капиталистическое развитие России.
Переписка крепостных с барином насквозь пронизана мотивом денег 7 . Крестьяне ссылаются на конкретные факты своего существования, приводят расчеты и просят помощи. Первая отписка, от старосты Андрюшки государю Григорию Сидоровичу, целиком посвящена отчету о взимании оброка: «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских пятидесяти душ шестьдесят один рубль семнадцать алтын; <...> а больше собрать не могли: крестьяне скудные, взять негде <...>».
Во второй отписке неплательщика Филатки тема денег также главенствует: «По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок, также и корова, и деньги взяты в оброк <...>».
Помещик в своем указе принимает тоже, вроде бы, четкие решения, но которые ни коим образом не соотносятся с реальными нуждами его хозяйства и самих крестьян: «Приехав туда, старосту <...> высечь нещадно за то, что он <...> запускал оброк в недоимку <...>; а сверх того взыскать с него штрафу сто рублей. <...> неплательщиков же при собрании всех крестьян сечь нещадно. <...> По просьбе крестьян корову у Филатки оставить, а взыскать за нее деньги с них <...> За грибы, ягоды и проч. взять с крестьян деньгами».
Вымогание денег не дает помещику Григорию Сидоровичу понять, что прежде чем получить прибыль, нужно вложить капитал. Эту истину, в отличие от своего барина, хорошо понимает крепостной Филатка 8: «Прикажи, государь, в недоимке меня простить и дать вашу господскую лошадь: хотя бы мне мало-помалу исправиться и быть опять твоей милости тяглым крестьянином. <...> Ты сам, родимый, человек умный, и ты сам ведаешь, что как твоя милость без нашей братии крестьян, так мы без детей да без лошадей никуда не годимся».
«Копии с отписок» передают не только реальную картину бедствующей под игом помещиков русской деревни. Новиков стремится дать нравственную характеристику людей двух миров. Разоренные, нищие, голодные крестьяне сообща помогают Филатке, платят за него подать, дают ему корову 9 . Помещик теряет способность сопереживать.
«Рецепт для г. Безрассуда» - это «сатира на лицо». Безрассуд – образ помещика- самодура, который относится к крестьянам как к бездушным куклам, ни имеющим ничего общего с его собственной персоной. О таком отношении помещиков к крепостным позже говорили Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.Н. Радищев 10 .
Болезнь помещика Новиков определяет остро и умело: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но <...> крепостные его рабы. <...> Безрассудный! разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих?».
А какое оригинальное лекарство находит Новиков: «От сей вредной болезни рецепт: Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».
В «Копиях с отписок» и «Рецепт для г. Безрассуда» крестьяне предстают как живые, яркие, мыслящие личности: со своими проблемами, рассуждениями и сложной, но зато реальной жизнью. В противопоставление этому – помещики, которые выглядят на страницах произведений Новикова скорее как истуканы, которые не способны не только чувствовать, но и делать простые логические выводы.
Новиков переводит крестьянский вопрос из сферы частных нравственных извращений на более высокий философско- идеологический уровень естественного права, которым каждый человек обладает от рождения: права на жизнь и средства к поддержанию жизни. Естественное право предполагает свободу человека во всем, что касается удовлетворения его естественных потребностей. Понятно поэтому, что общефилософский аспект рассмотрения проблемы крепостного права был чреват серьезными политическими выводами 11 .
Тема естественного равенства характера и для Антиоха Кантемира. В особенности, в его второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения. Сатира «Филарет и Евгений» была направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных 12 .
Несмотря на свою важную социальную направленность, сатире Кантемира рассматривает тему естественного равенства намного мягче, чем у Новикова. Кантемир, скорее, задумывается над равенством между сословными людьми, а не надо равенством помещика и крестьянина. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный человек должен оправдать свое происхождение заслугами. Новиков говорит же о том, что у крепостных крестьян попросту нет возможности проявить свои заслуги, показать свою хозяйственность. В «Копиях с отписок» крестьяне искреннее пытаются донести до помещика, что всю плачевную ситуацию в хозяйстве можно исправить, да только барии их не слушает. Взгляды Кантемира во второй сатире выражает Филарет: «Адам дворян не родил». С этим безусловно согласен Новиков. Но он все-таки более реалистично смотрит на положение в России.
Кантемир хотел примером заставить дворянских детей трудиться на пользу России. Это не только приблизит российское общество к гуманной идее естественного равенства, но и поправит экономическое положение страны. Новиков, скорее, показывает картинки из жизни помещиков, говоря, как не надо поступать. Для него теория естественного равенства – это, к сожалению, не данность, а идеал, к которому необходимо стремиться.
Кантемир далек от мысли освобождения крестьян, Новиков жил этой мыслью, с годами все более убеждаясь в ее правоте. Кантемир приводит примеры идеальных правителей, а Новиков, опять же, показывает суровую действительность с «кнутами и виселицами».
У Сумарокова позиция консервативней, чем у Кантемира, а тем более, чем у Новикова.
У Сумарокова - твердые и высокие представления о достоинстве дворянина, о необходимости общественного служения отечеству, сложились идеальные представления о дворянской чести и добродетели. В духе этих идеалов он мечтал воспитать дворянское общество, и средством для этого избрал литературу. Он - идеолог дворянского сословия, рожденного петровским временем. Он защищает интересы дворян.
Сумароков выступал против жестокости помещиков и окончательного превращения крепостного права в рабство. «Продавать людей, как скотину, не должно»,- заявлял он в замечаниях на «Наказ» Екатерины II. Но он был убежден, что «свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна, а почему пагубна, того и толковать не надлежит».
В то же время, в своем произведении «О благородстве» он говорит о естественном равенстве людей, его бессословном характере:
и т.д.................