Осенью 1907 г. в редакций петербургского юмористического журнала "Стрекоза" явился молодой человек. Он отрекомендовался Аркадием Тимофеевичем Аверченко и изъявил желание работать в журнале. Его принял издатель - М.Г. Корнфельд, только что унаследовавший от отца журнал, известный всей России, но утративший к этому времени не только былую популярность, но и большую часть своих подписчиков. Узнав, что Аверченко редактировал в Харькове журнал "Бич",""тираж которого был чуть меньше тиража "Стрекозы", Корнфельд пригласил незнакомца на редакционное совещание.

Вот как описывает Аверченко свое первое появление в редакции "Стрекозы":

- Вы не имели права приглашать на заседание всяких провинциальных проходимцев! - ревел, как буря, порывистый Радаков. - Южные поезда привозят каждый день сотни пудов провинциального мяса - что же всех их и тащить сюда, да?

- Да уж, - качал головой сдержанный Ре-Ми. - Нехорошо, нехорошо. Этак и я кого-нибудь с улицы приглашу на заседание - приятно вам будет?

Однако, когда я на втором заседании предложил парочку тем для рисунков, ко мне прислушались, темы обсудили, приняли - и огорченный Корнфельд снова поднял голову.

Через неделю я уже был приглашен в качестве секретаря редакции и торжественно вступил в исполнение своих обязанностей *.

* "Новый Сатирикон", 1913, № 28, стр. 7

В 1907 г. в "Стрекозе" сотрудничали молодые художники Ре-Ми (Н.В. Ремизов-Васильев), А. Радаков, А. Юнгер, А. Яковлев, Мисс (А.В. Ремизова) и поэт Красный (К.М. Антипов). Все они были недовольны бесцветной пустенькой "Стрекозой" и настойчиво предлагали издателю реформировать ее. Как ни странно, появление Аверченко послужило как будто последним толчком для того, чтобы осторожный Корнфельд согласился.

На одном из очередных заседаний редакции было решено превратить "Стрекозу" из юмористического журнала в сатирический, отражающий злободневные события общественной и политической жизни в стране. Тут же придумали журналу другое имя. Его предложил Радаков. Он вспомнил знаменитый древнеримский роман "Сатирикон" - пестрый калейдоскоп кошмарной эпохи Нерона, где рельефные жизненные подробности причудливо перемешаны с гротескными образами беспутного омерзительного мира *.

* Его автором считают Гая Петрония Арбитра.

Предложение Радакова понравилось. Свободное изложение событий в "Сатириконе" представлялось редакции счастливой находкой: не сковывая автора никакими рамками, оно давало большую свободу его творческой фантазии. Молодой редакции "Стрекозы" показалась подходящей и авторская позиция создателя "Сатирикона": к жуткому и пошлому миру он относится как спокойный наблюдатель, не чуждый юмора, а подчас и ядовитой иронии, но без чувства скорби или гнева.

Так определилось творческое лицо нового органа. С третьего апреля 1908 г. вместо надоевшей всем "Стрекозы" стал выходить сатирический журнал "Сатирикон", поставивший перед собой задачу морального исправления общества путем сатиры на нравы. А "Стрекоза" вскоре совсем прекратила существование.

"Все, кто в последнее время следил за журналом «Стрекоза», обратили, конечно, внимание на те более или менее заметные реформы, которые постепенно вкладывались в основу нашего журнала", - говорилось в одном из ее последних номеров. "И вот реформируя неуклонно «Стрекозу», мы параллельно сделали опыт в широком смысле - основали новый журнал «Сатирикон»... В настоящее время, ввиду все растущего успеха «Сатирикона», мы решили с 1 июня объединить обе редакции..." *.

* "Стрекоза", 1908, № 21,стр. 2.

Между тем время для расцвета сатиры было самое неподходящее. Первая русская революция была подавлена. 3 июня 1907 г. Николай II, нарушив обещания, которые был вынужден дать народу в революционные дни 1905 г., разогнал II Государственную Думу. Началась полоса мрачной реакции, вошедшей в историю под именем "столыпинской". Шаг за шагом отбирались завоеванные кровью "свободы".

"То были времена, - писал Блок, - когда царская власть в последний раз достигла чего хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку" *.

*А. Блок. Собр. соч., т. 6. М. - Л., 1962, стр. 9.

И если устами Гоголя Россия жаловалась: "скучно жить", а в 80-е годы произнесла вслед за Чеховым: "грустно жить" , то теперь она могла только про стонать: "страшно жить" .

Вспоминая первые дни жизни журнала, один из его сотрудников - В. Воинов - писал:

"Сатирикон" появился в тот момент, когда цензурным террором была окончательно задушена сатирическая литература прогрессивного направления. На книжном рынке господствовали испытанные "ветераны" русской юмористики: "Будильник", "Осколки" и "Шут". Вспоминая об этом, А. Аверченко писал:

"Как будто кроваво-красная ракета взвилась в 1905 г. Взвилась, лопнула и рассыпалась сотнями кроваво-красных сатирических журналов, таких неожиданных, пугавших своей необычностью и жуткой смелостью. Все ходили, задрав восхищенно головы и подмигивая друг другу на эту яркую ракету. - Вот она где, свобода-то!.. А когда наступило туманное скверное утро - на том месте, где взвилась ракета, нашли только полуобгорелую бумажную трубку, привязанную к палке - яркому символу всякого русского шага - вперед ли, назад ли...

Последние искорки ракеты гасли постепенно еще в 1906 г., а 1907 г. был уже годом полной тьмы, мрака и уныния.

С горизонта, представляемого кожаной сумкой газетчика, исчезли такие пышные, бодрящие названия, как «Пулемет», «Заря», «Жупел», «Зритель», «Зарево» - и по-прежнему заняли почетное место загнанные до того в угол - тихие, мирные «Биржевые ведомости» и «Слово».

В этот период все, успевшие уже привыкнуть к смеху, иронии и язвительной дерзости «красных» по цвету и содержанию сатирических журналов, снова остались при четырех прежних стариках, которым всем в сложности было лет полтораста: при «Стрекозе», «Будильнике», «Шуте» и «Осколках».

Когда я приехал в Петербург (это было в начале 1908 г.), в окна редакций уже заглядывали зловещие лица «тещи» и «купца, подвыпившего на маскараде», «дачника, угнетенного дачей», и т.п. персонажей русских юмористических листков, десятки лет питавшихся этой полусгнившей дрянью. Пир кончился... Опьяневших от свободных речей гостей развезли по участкам, по разным «пересыльным», «одиночкам», и остались сидеть за залитым вином и заваленным объедками столом только- безропотные: «дачный муж», «злая теща» и «купец, подвыпивший на маскараде».

То, что называется бедные родственники. Таким образом, я приехал в столицу в наиболее неудачный момент - не только к шапочному разбору, но даже к концу этого шапочного разбора, когда уже почти все получили по шапке" *.

* "Новый Сатирикон", 1913, № 28, стр. 6.

Действительно, революция 1905 г. вызвала невиданный расцвет сатирической журналистики. Один за другим выходили остро злободневные журналы и журнальчики: "Зритель", "Молот", "Пулемет", "Сигнал", "Стрелы", "Жупел" и многие другие. Задиристые и злые, они больно задевали министерскую верхушку, нередко нападали на "августейшее царское семейство", смело расправлялись с царскими генералами и губернаторами. Всю Россию обошел "Пулемет" Шебуева с кровавой треповской пятерней на манифесте о свободах. Шебуев переиначил знаменитый приказ Трепова: "Патронов не жалеть". В сатирической интерпретации журнала он зазвучал как призыв к народу: "тронов не жалеть".

В журналах 1905-1906 годов была изобретена целая система иносказаний и символов. Так, маленький уродец с шишкой на темени означал Николая II, стадо ослов - царское семейство, усы кольцом - Столыпина, усы торчком, кверху - Головина и т. д. Читатели охотно домысливали и дополняли то, на что журнал мог только намекнуть. Создавалась единая линия разоблачений, особенно хорошо заметная в лучшем сатирическом журнале тех лет - "Зритель". По словам В. Боцяновского, "зрители сатирические оказались более прозорливыми, нежели стоявшие в центре, державшие в своих руках бразды правления, носители «твердой власти», знавшие секрет спасения России «с сильным державным» во главе" *.

* В. Боцяновский и Э. Голлербах . Русская сатира первой революции, Л., 1925, стр. 141.

Но в неравной схватке с царизмом отважный "Зритель" и его союзники терпели поражение. Их жизнь, как правило, была очень коротка: полиция преследовала редакторов, у газетчиков отнимали и жгли "крамольные" номера журналов. После подавления революции атмосфера для существования сатирической прессы стала совсем невыносимой. Появились черносотенные юмористические органы: "Жгут", "Кнут", "Жало", "Вече" и им подобные.

Вот как была сформулирована программа одного из них: "Лупи, сколько влезет!". "Бер-р-регись!", - предостерегала редакция "Кнута" своих врагов. "Сраму на свою голову не положим, охулки на руку тоже класть не будем, будем лупить на славу... А там будь - что будет!... С гиком, со свистом, по-старинному, по-русскому.... Берегись, нечисть!" *.

* "Кнут", 1908, № 2, стр. 2.

Эти "истинно-русские" журналы изображали рабочих дураками, оттого что они верят социалистам, Россию - могучим богатырем, заболевшим революционной проказой, а революцию - Змеем Горынычем.

В программном заявлении "Кнут" доверчиво сообщал: "Эх, как бы нам волю, голубчик! Поразмели бы мы с тобой, иорасчистили всю гадость, повывели бы всю нечисть, смирили бы всех зазнавшихся, вразумили бы неразумных". "Жгучая сатира", которую обещали читателю эти журналы, была на деле злобной клеветой на народ и революционные партии.

Страницы черносотенных "сатирических" изданий были полны такими убогими виршами. Разнузданный шовинизм, антисемитизм, погромные призывы сопровождались громкими словами о любви к отечеству, царю и православной вере. О художественной стороне этого рода погромной журналистики даже не приходится говорить: безграмотные издания были самыми низкопробными.

В таких условиях в русской литературе возник и стал развиваться своеобразный род юмора - смех от отчаяния. Под гнетом реакции сатира окрасилась в черный цвет: преобладали злобная ирония, ядовитый сарказм. "Смех среди руин" - так определил ее сущность талантливый сатириконёц О.Л. д"Ор. В предисловии к сборнику своих рассказов он советовал читателям лучше смеяться, чем плакать над проклятой жизнью. Попал в трясину - что делать, плакать? "Ух, лучше смеяться, читатель!" , - писал О.Л. д"Ор *.

* О.Л. д"Ор. Смех среди руин. СПб., 1912, стр. 10.

"Не стало смеха, юмор съели "известные утробы", - грустно констатировал Саша Черный.

Смешное стало синонимом страшного в произведениях Л. Андреева. Кровавый кошмар, безумие и ужас называет он словом "смех". "Красный смех" для Андреева - символ льющейся реками человеческой крови. Студент из его рассказа "Смех" навзрыд плачет в то время, как все окружающие покатываются со смеху при одном взгляде на него. "Тоскливо смеется" - такие ремарки часто можно встретить в пьесах Андреева. Читателя потрясает зловещий, нечеловеческий смех Тюхи в драме "Савва". Раздается взрыв в монастыре. Тюха со страхом смотрит на лицо своего брата Саввы и произносит: "Савка, замолчи! Я смеяться буду". А когда рассвирепевшая толпа зверски убивает Савву, Тюха долго и неудержимо смеется. "Смех прорывается сквозь пальцы, растет, становится неудержимым и переходит в визг" * .

* Л. Андреев. Полн. собр. соч., т. VI. СПб. 1913, стр. 293, 294, 304.

Конечно, смех у Л. Андреева - образ-символ, но символ именно ужаса. Над чем же можно по-настоящему искренне смеяться в наши страшные дни, спрашивал Л. Андреев. И отвечал читателям в фельетоне "Искренний смех", написанном в 1910 г.: "Для искреннего смеха необходимо что-нибудь совсем простое, ясное, как день, бесхитростное, как палец, но палец, поставленный в условия высшего комизма". Такую ситуацию, наконец, нашел автор: он заливается искренним, чистым и приятным смехом. Оказывается, сообщает Андреев, "моя бабушка, идя по садовой дорожке, наткнулась на протянутую веревку и упала носом прямо в песок. И дело в том, что веревку протянул я сам" *.

* Л. Андреев. Полн. собр. соч., т. IV, стр. 188.

Фельетон Андреева насквозь ироничен. От такого "искреннего смеха" читателю становится не по себе. Когда А. Куприн в 30-е годы задался целью найти самое существенное в природе русского юмора, он отметил именно эту черту: "гоголевский смех сквозь слезы". Куприн признался, что не видит юмора в чеховской "Хирургии" или в знаменитом чеховском доге Неро, сожравшем щенят.

"Мы хохотали от души, - поясняет он, - когда перед нами солидный человек падал вверх тормашками на тротуар и вставал с нашлепкой на носу; мы заливались смехом над корявым мужичонком, который вывинчивал гайки из железнодорожных рельсов на грузила для ловли шелеспера и который на суде абсолютно не мог понять своей вины. До сих пор еще мы сотрясаемся от хохота, когда читаем аверченковский рассказ о еврейке, которая повезла свою младшую дочь, больную глазами, к профессору-окулисту Гиршману и только на середине очень длинного пути вдруг спохватилась, что везет не младшую, а старшую, здоровую дочь, которую она впопыхах перепутала с больной".

"Что и говорить, - продолжает Куприн, - у нас было много талантливейших писателей, составляющих нашу вечную национальую гордость, но юмор нам не давался."От ямщика до первого поэта мы все поем уныло" *.

* "Возрождение". Париж, 9 августа 1932 г., № 2625, стр. 3.

У "смеха сквозь слезы" существовал другой оттенок, который можно назвать - "противление злу смехом". Писатели руководствовались известной пословицей: "посильна беда со смехом, невмочь беда со слезами". Сошлемся хотя бы на рассказ А. Измайлова "Юморист". В нем нарисован колоритный портрет сельского дьякона, весельчака и забавника. На много верст в окружности люди передают друг другу остроумные шутки этого дьякона, рассказывают о его чудаческих проделках.

И вот архиерей, который приехал с ревизией в село, где живет "юморист", случайно разговорившись с ним, узнал невеселую повесть жизни этого весельчака: он тяжело болен, жена его утопилась, сын - горький пьяница. Пораженный архиерей спрашивает дьякона, отчего же он так охотно и часто шутит. "Игра воображения, простите, - отвечает дьякон. - Только ежели бы без этого - не знаю, как бы я и на свете жил! Опять же так я раз навсегда в себе решил: оттого, что я перед людьми вечно хныкать буду, не будет никому ни свету, ни радости. Только людям тоска. Вот я и напускаю на себя, будто мне нивесть как уж весело. А пригорюниться и дома успею" * .

* А.А. Измайлов. Рассказы. СПб., 1912, стр. 124.

Юмор от отчаяния был характерен для психологии "столыпинской" эпохи в России. "Если отмечать в человеке или в каком-нибудь обществе, так сказать, историю его смеха - как он смеется, над чем смеется, когда смеется , - писал Воровский, - мы получим богатейший материал для изучения его психологии" *.

* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи. М., 1956, стр. 416.

"Смех сквозь слезы" раскрывал определенные черты психологии русского общества в обстановке свирепой правительственной реакции. Образец такого юмора приводит Горький в "Русских сказках", говоря о том, что русский народ - "веселый народ". "Успокоенный" Столыпиным, он распевает такую частушку:

Наконец, о самом мрачном роде юмора писал прогрессивный журнал "Рудин":

"Есть еще так называемый «смех сквозь слезы», есть горький «смех приговоренных к виселице - Galgenhumor», есть смех, наивный и чистый смех обреченных, которые смеются, как дети, чтобы наполнить радостью и счастьем последние минуты, дарованные им судьбой перед неизбежной гибелью. Но для этого смеха надо быть или глубоким мыслителем, познавшим до конца жестокую иронию жизни, или ребенком..." *

* "Рудин", 1916, № 8, стр. 15.

У "смеха сквозь слезы", разумеется, было множество различных вариаций. Одни сатирики скрывали под ним боязнь революции и ненависть к ней, другие - глубокий пессимизм, безразличие к общественной жизни, третьи - лишь временный кризис духа и надежды на выздоровление. У сатириков правого лагеря юмор был окрашен страхом перед неизбежной гибелью. Так, А. Басаргин (А.И. Введенский) в "Московских ведомостях" писал о вороне революции, который вьется над станом господ, неумолимо напоминая о смерти. Тогда-то пишет он, и зазвучали в литературе мотивы из Гейши:

Для многих сотрудников "Сатирикона" смех был средством укрыться от жизни, забыть на мгновение о страшном и тяжелом. Лучше всех об этом сказал, пожалуй, Саша Черный в предисловии к стихотворению "Оазис": Когда душа мрачна, как гроб,

Для литераторов большевистского лагеря "смех сквозь слезы" совсем не означал безверия и отчаяния. Вспоминая о юморе Воровского, А.В. Луначарский писал:

"Остроумие его было неисчерпаемо. Своим юмором и сарказмом он помогал себе переживать самые тяжелые времена, он отбивался этим сверкающим оружием от наступления всяческой тьмы. Даже в личной жизни, вернее, в истории связавшей его тело болезни, в истории наступления на него смерти мы встречаем ту же победоносную, поистине аполлоновскую улыбку" *.

* А.В Луначарский. Собр. соч., т. 8. М., 1967, стр. 401.

Итак, если для одних литераторов смех был "волшебным алкоголем", помогающим укрыться от жизни, то для других он служил "сверкающим оружием" в борьбе с реакцией. В этом заключается их главное различие, хотя и те и другие как будто одинаково говорили о необходимости бодрости и оптимизма. На самом деле одни звали вперед, через трудности буден - к празднику революции, другие, напротив, призывали смириться пред буднями и постараться оживить их смехом, опоэтизировать их.

Тема буден была очень характерна для русской литературы после 1905 г. Писатели, предпочитавшие держаться "над схваткой", нашли в ней своего рода откровение. Подобно восьмидесятникам, они создали культ будничных дней и серых людей. "Людям не хочется мириться с мыслью, что праздник прошел, наступили будни, и они не празднуют, и не трудятся, а понедельничают, опохмеляются, - писала большевистская газета "Социал-демократ". И как раньше крепка была вера в непрерывный праздник, так теперь верят многие в вечный понедельник " *.

* "Социал-демократ", 24 января 1910 г.

В первые годы реакции в русском обществе возникло целое течение, избравшее своим девизом "вечный понедельник". Оно соединило радикальную фразеологию с реакционным дискредитированием недавнего революционного прошлого. Появилась специальная "понедельничная" пресса: газеты "Понедельник", "Свободные мысли", "Медный всадник", "Вести понедельника" и др. Они выходили в понедельник, тот день, когда прочих периодических изданий не было.

Воровский писал об этих изданиях:

"...Как бы символизируя свою роль похмелья после тяжелого пира, это течение приурочило свою деятельность к понедельнику, ко дню, когда «полощут зубы», очищаются от угара предыдущего дня. Разухабистая, крикливая, наглая, с синяком под глазом, в заломленном на затылок помятом цилиндре, шла «понедельничная» пресса, разрешая развязным жестом вопросы политики, социального быта, этики, литературы, искусства - и все это с кондачка, все с апломбом, не допускающим возражений" *.

* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи, стр. 407.

Наиболее омерзительным проявлением "понедельничной" литературы было плоское зубоскальство уличной сатиры. Стремление поколебать устои старого мира, возникшее в начале XX в., породило потребность в смехе. Однако размах сатиры был сразу же искусственно сужен по "причинам, от редакции не зависящим". Как писал в те годы Воровский, "к сожалению, авторы комичного в жизни обладали волшебной силой недопускания комичного в литературу" *. В таких условиях родился спрос на смех, почти такой же рыночный спрос, как на материи или модные меха.

* В.В. Воровский.

- иронизировал Саша Черный.

Под влиянием этого спроса появилась целая плеяда смеющихся и смешащих литераторов, смехунов-профессионалов. Почти каждая крупная газета завела у себя отдел "маленького фельетона", появилась специальная бульварная сатирическая пресса, типа газеты "Копейка".

"Кругом царили мрак и уныние, - писал Воровский в статье "Scalvus saltans", - а они смеялись. Общественная мысль была загнана в узкий круг, где, кроме литературы и искусства, ей ничего не оставили, а они все смеялись. И когда им не над чем было больше смеяться, они набросились на изящную литературу и начали смеяться над ней. Писали пародии, шаржи, карикатуры" *.

* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи, стр. 417.

Пустое зубоскальство определяло содержание бульварной сатиры.

Плоская уличная юмористика потакала вкусам обывателей. Ее жирный "утробный" смех звучал в русской литературе зловещим диссонансом. Для этой "литературы" не было ничего святого, над всеми человеческими идеалами она смачно и весело гоготала. Горький в своем фельетоне "Дядя Витя" привел образец наглого "иудиного" смеха, типичного для этой "сатиры":

М. Горький возмущенно писал об опошлении высокого звания писателя, о разложении личности современного буржуазного интеллигента. "На Руси великой народился новый тип писателя, - с грустью констатировал он, - это общественный шут, забавник жадного до развлечения мещанства, он служит публике, а не родине, и служит не как судия и свидетель жизни, а как нищий приживал - богатому. Он публично издевается сам над собой... видимо, смех и ласка публики дороже для него, чем уважение ее" *.

* М. Горький. Собр. соч., т. 24. М., 1953, стр. 68.

"Иудин смех" был самой омерзительной формой сатиры тех лет. Он царил в черносотенных и бульварных органах печати; как ядовитая зараза проникал иногда в буржуазно-либеральную прессу. Его можно найти и в желтом "Аргусе", и в малограмотной "Родине", и в мещанской "Ниве", и в парикмахерском "Пробуждении", и в таких дешевых изданиях, как "Огонек", "Синий журнал", "Всемирная панорама" и др. Беспардонное зубоскальство было порождено тем общественным настроением, которое господствовало среди буржуазной интеллигенции после поражения революции 1905 г. Политическая индифферентность, "многобожие", крайний индивидуализм вызывали к жизни этот всенаплевательский смех. Девизом периодических изданий, отражающих мировоззрение этой части русского общества, могла служить знаменитая картина из журнала "Весна", где была изображена обнаженная дама, а внизу стояла подпись:

Такой программы придерживалось множество либеральных изданий, не носивших специально сатирического характера, но отводящих сатире известное место. Бравируя своей "беспартийностью", эти органы в оценке событий беспринципно метались от одной буржуазной партии к другой, никогда не упуская из виду интересов литературного рынка. При всем индивидуальном различии у них была одна общая черта - возведенная в принцип беспринципность, открыто исповедуемая безыдейность.

"Многобожие" было, в сущности, удобной и приятной формой аполитичности, так как ни к чему не обязывало. Конечно, внепартийность, надклассовость русской интеллигенции была обманчивой, кажущейся. В. И. Ленин именно в этот период писал, что в классовом обществе нет и не может быть литераторов, свободных от общества, не зависящих от классовых интересов той или иной социальной группы *.

* См. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 12, стр. 103-104.

Период столыпинской реакции и последовавшие за ним годы примечательны именно тем, что они завершили процесс размежевания различных групп внутри русской интеллигенции. Значительная часть ее открыто или тайно пошла на службу к захватившей господство буржуазии, незначительное меньшинство примкнуло к движению пролетариата. Наконец, та ее часть, которая хотела остаться "независимой", упорно веря в свое "сверхклассовое" бытие и спасительную миссию, начала медленно гибнуть или разлагаться. К 1917 г., когда размежевание политических партий дошло до высочайшей степени, иллюзорность "надклассового" положения стала очевидной. Но пока этого не случилось, эта часть интеллигенции упрямо верила, что ее позиция единственно правильная и всячески прославляла свою "беспартийность".

Все это следует помнить, говоря о характере и направлении "Сатирикона". Возникшие впоследствии разногласия внутри сатириконской редакции наглядно отразили процесс идейного размежевания русской интеллигенции.

Тем не менее вначале "Сатирикон" активно противостоял двум отрицательным тенденциям в развитии тогдашней сатиры: убогому злопыхательству черносотенной юмористики и беспардонному зубоскальству уличной прессы. Редакция нового журнала поставила перед собой цель - взбодрить приунывшее русское общество с помощью "противления злу смехом" или напоить его "волшебным алкоголем".

Появление "Сатирикона" стало событием в литературной жизни столыпинской России. Читатель, только что переживший эпоху "свободы слова", настоятельно требовал от сатириков злободневных откликов на все волновавшие его вопросы. А между тем последний из журналов, славящих "политическую весну", - "Серый волк" - в 1908 г. был запрещен по распоряжению правительства *.

* В нем сотрудничали О. Дымов, О.Л. д"Ор, Сергей Горный, Н. Вержбицкий и др. сатириконцы.

Сатириконцы противопоставили свое творчество беззубой юмористике "Шута", "Будильника" и "Осколков". После революции 1905-1907 гг. спрос на эти издания окончательно упал. Русскую публику, покупавшую из-под полы запрещенные номера "Пулемета" и "Сигнала", уже не мог удовлетворить пустопорожний, легковесный юмор. Высмеивая своих "соседей" по сатире, А. Аверченко так определил их лицо:

"Будильник": Старичок с дрожащими руками, подслеповатый, хихикающий скрипучим беспричинным смехом. Выходит в старческом халатике с яркими разводами, и если этот халатик распахнуть, то как у Плюшкина, видно, что под халатиком ничего нет.

"Шут", некогда блиставший на фоне тоскливых бесцветных изданий, сам превратился в убогого клоуна, без малейших признаков оригинальности и искры остроумия. Теперь его дряхлость преждевременна, и вид уныл до чрезвычайности".

И наконец, - "Осколки". О них Аверченко отозвался еще злее:

"Был честный симпатичный журнал, в котором при Лейкине работали Чехов, Будищев и др. Теперь это - кокотка, павшая на склоне дней своих, размалеванная копеечными красками, безрадостная, со своим примитивным обольщением с помощью скверно нарисованной ноги или лихо выведенного женского бедра" *.

* "Сатирикон", 1908, № 34, стр. 5-6.

Естественно, что сатириконцы всячески стремились отмежеваться от таких литературных собратьев.

В первом номере "Сатирикона" редакция заявила:
"Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни... Смех, ужасный ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием" *.

* "Сатирикон", 1908, № 1, стр. 2.

Первые восемь номеров журнала редактировал А. Радаков, с девятого номера редактором и душой журнала стал А. Аверченко. Под его руководством "Сатирикон" превратился в издание, рожденное живой современной жизнью. Русский читатель находил на страницах "Сатирикона" меткую характеристику политического положения России, сатирическое изображение общественных нравов.

В журнале широко пропагандировался иностранный юмор: английский, французский, немецкий. "Сатирикон" из номера в номер перепечатывал карикатуры из немецких юмористических журналов: "Simplicissimus", "Fliegende Blatter", "Meggendorfers Blatter", "Kladderadatsch", "Jugend" и др. Поэтому современники воспринимали "Сатирикон" как русский "Симплициссимус".

«Сатирикон» — русский еженедельный сатирический журнал. Возник в недрах старого русского юмористического журнала «Стрекоза» (1875-1918), утратившего популярность, и вскоре заменил его. Издавался в Петербурге с 1908 по 1913 . Название — в честь античного романа. Деятели русской культуры Серебряного века, принимавшие участие в издании журнала, обобщенно называются «сатириконовцами».

1913—1918 - «Новый Сатирикон», издававшийся частью авторов старой редакции. После революции журнал был закрыт, большинство авторов оказались в эмиграции.

Суть журнала : сочетал как политическую сатиру (направленную, например, против внешней политики Германии до и во время Первой мировой войны, против черносотенцев, а после октября 1917 года - против большевиков), так и безобидную юмористику.

В первом номере журнала редакция обращалась к читателям: "Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный, ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием ." "Сатирикон" был своего рода аномалией и позволял себе довольно смелые выходки. Объектами его сатиры становились Государственная Дума, отдельные ее депутаты и партии, правительство и власти на местах, включая генерал-губернаторов, реакционные журналисты.

Новый сатирикон.

В 1913 г. в редакции журнала произошел раскол, в результате которого образовался "Новый Сатирикон". Причина: денежные недоразумения и ссора между главными: издателем Корнфельдом, с одной стороны, и Аверченко, Радаковым и Ремизовым , - с другой. По заключенному между издателем и сотрудниками договору, Аверченко, Радаков и Ремизов имели право контролировать хозяйственную часть журнала, а Корнфельд обязался не повышать подписной и розничной платы за журнал.

Так они ссорились и ссорились. И разошлись.

вместе с Аверченко, Радаковым и Ремизовым из редакции ушло большинство ведущих сотрудников: Потемкин, Тэффи, Азов, О.Л. д"Ор, Ландау, Бенуа, Добужинский,//. Впоследствии к ним присоединился Бухов. В старом "Сатириконе" остались: Князев, Гейер, Тихонов, а также молодые поэты Горянский, С.Я. Маршак, Винкерт, Агнивцев, Актиль и другие. Художественное оформление взял на себя художник Дени (В. Денисов). а после его болезни - Кузмин и Григорьев.

Корнфельд предпринимал лихорадочные попытки спасти "Сатирикон". Он выходил до конца 1913 г., была объявлена подписка на 1914. Облик журнала в этот период был очень пестрым.

Переезжая на "новую квартиру", сатириконцы забрали с собой лучшие силы и сохранили те отделы журнала, которыми они особенно дорожили: "Волчьи ягоды" (сатира на злобу дня), "Перья из хвоста" (еженедельная полемика с публицистами иного направления) и свой почтовый ящик . Состав сотрудников почти не изменился.

Дух социального протеста и просто резкая критика постепенно исчезли в "Новом Сатириконе". На смену пришли утонченное версификаторство, взвинченная парадоксальность и эротизм. Эволюционизируя, "Новый Сатирикон" все больше становился похожим на рядовое буржуазное издание, что особенно заметно сказалось в годы первой мировой войны.

Накануне революционных потрясений и в революционную эпоху сатирические журналы приобрели особую популярность. Наиболее известны журналы "Будильник", "Бич", "Гильотина", "Новый Сатирикон", орган памфлетов "Эшафот".

Еженедельный журнал "Новый Сатирикон". На переднем плане - страница журнала со стихотворением В. Маяковского "Судья" ("Гимн судье").

"Около двух десятков лет правила нами, умными, свободными людьми, эта мещанская скучная чета... Кто допустил? И все молчали, терпели и даже распевали иногда во все горло "Боже царя храни". Кто допустил это безобразие и всероссийскую насмешку над нами? Кто допустил? Ай-я-яй" 1 .

Аркадий Аверченко

В революцию с сатирой

Заслуженным вниманием читателей пользовался петербургский еженедельный сатирический журнал "Сатирикон", с 1913 г. носивший название "Новый Сатирикон". Журнал возник на основе юмористического еженедельника "Стрекоза". Редактором и вдохновителем "Нового Сатирикона" стал Аркадий Тимофеевич Аверченко. Сатириконовцы во главе с главным редактором оптимистично и воодушевленно восприняли революционные события февраля 1917 г. На обложке всех номеров размещался лозунг "Да здравствует республика!". Одним из главных сюжетов сатирических произведений стала царская чета, излюбленными темами были политика бывшего императора Николая II и его министров.

Показательна статья самого Аверченко "Что я об этом думаю", напечатанная в апреле 1917 г. и представлявшая размышления автора о состоянии Российского государства и общества.

Частыми стали вызовы авторов сатирических и юмористических памфлетов в суд теми, о ком они были написаны. Так, Аверченко получил повестку-вызов в Челябинск для участия в судебном заседании по заявлению "какого-то челябинского исправника". Получение повестки и отказ Аверченко от присутствия на заседании, равно как и дальнейшее отсутствие какого-либо наказания, наряду с осознанием полной свободы, натолкнуло редактора "Нового Сатирикона" на мысль о граничащем с анархией положении государства и общества послереволюционной России: "Бумажка совсем свежая, а что она сейчас такое? Где теперь "по указу Его Величества"? Где теперь этот строгий исправник? Где ты, голубчик?" 2 . Эта мысль стала предвестником отсутствия поддержки журналом большевиков в будущем.

"Тряпку принять за государственного человека"

Целиком и полностью приветствуя республику, Аверченко рассуждал о человеческой сущности Николая II: "Мне каким-то задним числом страшно, что Николай Александрович, сидя на троне, был не настоящим императором всея Руси, а самым обыкновенным человеком, вот таким, как мы с вами... Может быть, его идеал играть в винт по сотой, разводить в саду на даче цветочки и, приехав с дачи на службу в Петроград (он должен служить помощником столоначальника в департаменте), пойти вечером на Невский, найти там ночную фею и пригласить ее куда-нибудь на Караванную, изменить боязливо и робко своей сварливой и властной, но увядшей уже от забот и возни с детишками жене. Может быть, он - бывший царь этот - по характеру и всему складу своему - вот именно такой человек!". В подобном непочтительном представлении императора прослеживается разрушение мифа о богопомазанности царя, священности и незыблемости его фигуры, низвержение его самого и всей его семьи до среднестатистических представителей мещанского сословия. Однако Аверченко не чувствовал жалости к судьбе августейшей особы, испытывал искреннее удивление, как такой человек мог попасть на российский трон: "Позвольте! Да в чем же дело? Как же допустили этого Николая Александровича Перетыкина (не будь у него фамилия Романов - было бы что-нибудь в роде этого), как же допустили его ходить в горностаевой мантии и давать царствующим особам и послам аудиенции", "И мы тоже хороши! Сосульку, тряпку принять за государственного человека!" 3 .

Большое внимание автор уделяет собственным предположениям о реакции Николая II на происходящие события. Для усиления эффекта Аверченко примитивизировал переживания императора, несмотря на свидетельства очевидцев о тяжести принятия решения об отречении от престола: "Ему Гучков, волнуясь и спотыкаясь, доказывает, что ему нужно отречься от престола, а он? Проявил ли он хоть какое-нибудь величие тирана, обронил ли он хоть одну историческую фразу?.. Говорят, сидел он и поглаживал карандашом ус. А потом, молча подписал отречение и сказал уже после: "Ну и ладно, поеду в Ливадию, буду цветочки разводить" 4 .

Жесткость, утрирование и доведение ситуации до абсурда стали неотъемлемыми чертами творчества Аркадия Аверченко в этот период. Обличительные статьи редактора задавали общий тон всему изданию. В апрельском номере журнала под портретами императорской четы "В заботах о благе верноподданных..." размещены фото орудий, найденных в одном из бывших полицейских застенков "для выворачивания пальцев, расширения ран и для разрывания барабанной перепонки при особо важных для государственных целей допросах" 5 .

Карикатурой - не в бровь, а в глаз

Излюбленной темой журналистов-сатириков революционной эпохи стали отношения императорской семьи с Германией и, в частности, с императором Вильгельмом II. Немецкое происхождение императрицы Александры Федоровны стало непосредственным поводом для ее изображения в качестве шпионки, единственным стремлением которой был развал России изнутри, что не имело ничего общего с действительностью. Ярким примером развития этой темы на страницах журнала стали опубликованные карикатуры Ре-ми. На обложке журнала изображалась императрица за прилавком с вывеской "Поставщик двора им. Вильгельма II. Последние новости сезона" - предлагает представителям Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии некий секретный план. Подпись под карикатурой: "Продажа России оптом и в розницу. Как жили и работали некоторые "великие княгини". - Как, ваше величество?! Вы находите миллион рублей за план этой крепости дорого?! Но ведь не забывайте, что я продаю вам самое дорогое для меня - нашу милую Россию..." 6

В том же номере напечатана карикатура "Как представляли себе русские люди немецких шпионов и каковы они на самом деле", состоящая из двух рисунков. На первом изображен человек в черном плаще, бегущий через поле с небольшим фонарем в руках, на втором - Александра Федоровна в царском фаэтоне возле воинской части с фотоаппаратом в руках. Войска отдают ей честь, а императрица фиксирует особенности устройства крепости 7 .

"Протопопов на прогулке хочет застрелиться"

Нападкам подвергалась не только императорская семья, но и видные в прошлом сановники. Излюбленными фигурами стали председатель Совета министров П.А. Столыпин и министр внутренних дел А.Д. Протопопов. Известна карикатура А. Радакова на "столыпинский галстук" под названием "Последнее утешение", ставшая ответом на новость о том, что в Киеве сбросили с пьедестала памятник Столыпину, подняв его за шею краном на железных цепях: "Столыпин: - Как удачно вышло, что я свой "столыпинский" галстук применял к другим еще при жизни, а на мне его применили только спустя несколько лет после моей смерти..." 8

Стихотворения Сергея Михеева удостоился бывший министр Протопопов, в отношении которого ходили слухи о психической болезни (в 1917 г. Протопову действительно поставили диагноз - биполярное аффективное расстройство, характеризующееся частой сменой симптомов мании и депрессии). Вероятно, именно это стало поводом для сложения следующих строк:

Дремлют крепости проулки
Иней серебрится...
Протопопов на прогулке
Хочет застрелиться...
- Я устал от царских этик,
Давит сердце драма...
Эх, достать бы пистолетик -
В лоб бы бацнуть прямо...
Отвечал солдат на это,
Глядя как-то строже:
- Это мы без пистолета
Очень просто можем...
Наберитесь только духу,
И, скажу без лести,
Побежите коль - как муху
Уложу на месте.
Есть и время помолиться -
Тихо как повсюду...
Но... кричит самоубийца:
- Дяденька!.. Не буду...
Дремлют крепости проулки,
Вечер стал спускаться...
Кто-то плакал на прогулке:
- Не-е хочу стреляться! 9

"Достукался? Министром сделали?"

Высмеивалась и сама должность министра, о чем свидетельствует карикатура Н. Радлова "Прежде, теперь". В противовес счастливой семье эпохи царизма, испытывающей радость и гордость за успехи главы семьи, в нижней части рисунка изображен мужчина, сообщающий о назначении на новую должность с соответствующей подписью: "Достукался? Министром сделали? Семьи не жалеешь...Да не реви, Петька, все равно легче не будет..." 10

В 1917 г. многие издания разделяли историю России на до- и послереволюционную. Эти две России противопоставляются друг другу. Февральская революция широко декларировала равенство прав всех граждан Российской империи вне зависимости от пола, национальности, вероисповедания. В свою очередь "эпоха царизма" стала ассоциироваться с неравенством и фаворитизмом. Карикатура А. Радакова "Люди первой необходимости и последней" тому подтверждением. В первой части карикатуры изображены император Николай II, императрица Александра Федоровна и Григорий Распутин, одаривающие дворян, высшее российское и иностранное чиновничество. Вторая часть карикатуры иллюстрирует равнодушное отношение вышеперечисленных к нуждам солдат, погибающих на полях Первой мировой войны 11 .

P.S.

Это лишь часть примеров жестокого суда журналистов "Нового Сатирикона" над ушедшей эпохой старой России. Несмотря на оппозиционность царскому режиму, беспрестанное развитие тем, порочащих и низвергающих авторитет прежних "хозяев жизни", "Новому Сатирикону" не нашлось места в Советской России. Октябрьский номер журнала подписан "С глубокой злобой посвящаем большевикам и интернационалистам", первые послеоктябрьские номера пестрели издевательскими выпадами в адрес большевиков, приравнивавшихся к уличным грабителям. Для сатириконовцев новая революция казалась хаосом. Неудивительно, что в июле 1918 г. "Новый Сатирикон" запретили, его идейный вдохновитель Аркадий Аверченко перешел на сторону белых и окончил свои дни в эмиграции.

1. Аверченко А. Что я об этом думаю // Новый Сатирикон. 1917. Апрель. N 14. С. 2.
2. Там же.
3. Там же. С. 3.
4. Там же.
5. В заботах о благе верноподданных // Новый Сатирикон. 1917. Апрель. N 15. С. 2.
6. Продажа России оптом и в розницу // Новый Сатирикон. 1917. Апрель. N 14. С. 1.
7. Об одной великой княгине // Там же. С.5.
8. Последнее утешение // Новый Сатирикон. 1917. Апрель. N 14. С. 4.
9. Михеев. С. Самоубийца // Там же.
10. Прежде, теперь // Новый Сатирикон. 1917. Июнь. N 22. С. 13.
11. Люди первой необходимости и последней // Новый Сатирикон. 1917. Апрель. N 14. С. 9.

«Сатирикон» - русский литературно-художественный, сатирический, иллюстированный еженедельный журнал сатиры и юмора. Возник в недрах старого русского юмористического журнала «Стрекоза» (1875- 1918), утратившего популярность, и вскоре заменил его. Издавался в Петербурге с 1908 по 1913 год. Название - в честь древнеримского романа.

Писатели Саша Чёрный, Тэффи, А. С. Бухов, О. Дымов, Я. Гордин, В. Л. Азов, О. Л. д’Ор, А. Яблоновский, С. Городецкий, И. Вышлевский, Скиталец, В. В. Маяковский (принимал участие), В. В. Князев, В. П. Лачинов, Л. Василевский, И. Василевский, В. Я. Абрамович, Н. Я. Агнивцев, В. В. Адикаевский, И. Я. Гуревич, Д. Актиль, Дон-Иминадо, А. А. Кондратьев, П. П. Потёмкин, М. Я. Пустынин, А. Д. Скалдин, А. М. Флит Графики А. А. Радаков, Н. В. Ремизов-Васильев (Ре-Ми), А. А. Юнгер (Баян), А. В. Ремизова (Мисс), А. Радимов, И. Билибин, Л. Бакст, Б. Кустодиев, Д. И. Митрохин, В. В. Лебедев, В. П. Белкин, Б. Д. Григорьев, С. Ю. Судейкин, А. Е. Яковлев

Всеобщая история, обработанная «Сатириконом» Данное произведение является одним из первых и по сей день главных памятников российского черного юмора. Впервые информация о предстоящем издании юмористической «Всеобщей истории» появилась в 46 -м номере «Сатирикона» за 1909 год: «Все годовые подписчики получат в виде бесплатного приложения роскошно иллюстрированное издание» . Произведение состоит из 4 разделов: Древняя история (автор - Тэффи, илл. - Ре-Ми) Средняя история (автор - Осип Дымов, илл. - А. Радаков) Новая история (автор - Аркадий Аверченко, илл. - А. Радаков, Ре-Ми) Русская история (автор О. Л. Д’Ора, илл. - Ре-Ми)

Авторская позиция создателя «Сатирикона»: К жуткому и пошлому миру он относится как спокойный наблюдатель, не чуждый юмора, а подчас и ядовитой иронии, но без чувства скорби или гнева Журнал поставил перед собой задачу морального исправления общества путём сатиры на нравы.

«Мы будем хлёстко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный, ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием. » Объекты сатиры: Государственная Дума Отдельные её депутаты и партии Правительство и власти на местах, включая генерал-губернаторов Реакционные журналисты

Причины кризиса «Сатирикона» Журнал не только был далёк от рабочего движения, но и в лучшие времена не шёл дальше узкополитического радикализма. «Многопартийность» , «многобожие» , неопределённый скепсис породил вспышки отчаяния, ноты пессимизма и разочарования. Цензура. Политическая цензура превращалась в сатиру на нравы. Редакция журнала то и дело сообщала, что самые лучшие произведения не допущены к печати или безжалостно изуродованы. В 1907 г. были введены новые правила о повременной печати. Богемная атмосфера творчества, погоня за дешевым успехом. На страницы журнала прокрадывается пошлость, которой он старательно избегал. Изменение направления сатиры (мысль Аверченко о «лечебных» свойствах жизнерадостного юмора): спасти интеллигента, утопающего в пессимизме, и помочь «выздоравливающей» части России как следует повеселиться. Денежные разногласия и ссора между главными пайщиками журнала: издателем М. Г. Корнфельдом, с одной стороны, и Аверченко, Радаковым т ремизовым, - с другой.

«Новый Сатирикон» В 1913- 1918 годах выходил журнал «Новый Сатирикон» , издававшийся частью авторов старой редакции. После революции журнал был закрыт, большинство авторов оказались в эмиграции. Журнал сочетал как политическую сатиру (направленную, например, против внешней политики Германии до и во время Первой мировой войны, против черносотенцев, а после октября 1917 года - против большевиков), так и безобидную юмористику.

Сотрудники журнала На обложке журнала значилось, что журнал выходит под редакцией А. Аверченко, при ближайшем участии А. Радакова, Ре-Ми, А. Яковлева и А. Юнгера, а также "всего состава прежних сотрудников". Действительно, вместе с Аверченко, Радаковым и Ремизовым из редакции ушло большинство ведущих сотрудников: Потемкин, Тэффи, Азов, О. Л. д"Ор, Г. Ландау, А. Бенуа, М. Добужинский, К. Антипов, А. Яковлев, В. Воинов и др. Впоследствии к ним присоединился Бухов. На страницах журнала появились новые имена (О. Мандельштам, В. Липецкий, А. Бухов, А. Грин, С. Маршак, В. Маяковский и др.), но его облик остался прежним. Фигура последнего, печатавшего в журнале свои «Сатирические гимны» , надолго заслонила всех остальных авторов журнала.

Направление журнала. Основные отделы. «Новый Сатирикон" был продолжением старого. "Итак, - сообщила редакция 6 июня 1913 г. , - «Новый Сатирикон» - это старый «Сатирикон» , а старый «Сатирикон» - это фактически новый «Сатирикон» , начавший свою жизнь всего две-три недели тому назад и пока заявивший себя только почтительным подражанием прежнему «Сатирикону» ". Переезжая на "новую квартиру", сатириконцы забрали с собой лучшие силы и сохранили те отделы журнала, которыми они особенно дорожили: "Волчьи ягоды" (сатира на злобу дня), "Перья из хвоста" (еженедельная полемика с публицистами иного направления) и «Почтовый ящик» . Состав сотрудников почти не изменился.

Объекты сатиры. Её темы. - 1913 -1914 гг. – тема войны. Объектами сатиры в это время были: купцы, взвинтившие цены на товары; синдикат спекулянтов; постоянной мишенью стали перербургский Мясник и и Интендант-взяточник; - литературные и театральные деятели; - буржуазия; - в журнале – футуристы, в живописи – кубисты.

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881 - 1925) русский писатель, журналист и издатель, критик, редактор «Сатирикона и «Нового Сатирикона» В 1905 -1907 гг. пишет очерки, фельетоны и юморески в быстро запрещённых цензурой сатирических журналах «Штык» и «Меч» . Дал «Сатирикону» направление: оринетация на читателя среднего класса, пробуждённого революцией и живо интересующегося политикой и литературой. Привлек к сотрудничеству, помимо уже завзятых юмористов, Л. Андреева, С. Маршака, А. Куприна, А. Н. Толстого, С. Городецкого и мн. др. поэтов, прозаиков. В «Новом Сатириконе» выработал свой комплексный тип рассказа: утрировка, расписывание анекдотической ситуации, доводящее её до полнейшего абсурда, который и служит неким катарсисом, отчасти риторическим. Политической позицией журнала была подчёркнутая и несколько издевательская нелояльность. Во время эмиграции (поездка в Стамбул) выработались новые типы рассказов: антисоветский политический анекдот и стилизованные под очерки зарисовки и впечатления была революционной столицы и гражданской войны. Там же (в Стамбуле) создал эстрадный театр «Гнездо перелётных птиц» . Совершил несколько гастрольных поездок по Европе. В 1922 г. Поселился в Праге, где написал и опубликовал несколько книг рассказов и пьесу «Игра со смертью» , имеющую характер комендийного шоу.

Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая, 1872 -1952) русская писательница, мемуарист Была известна сатирическими стихами и фельетонами, входила в состав постоянных сотрудников журнала «Сатирикон» и «Новый Сатирикон» . Сатира Тэффи часто носила оригинальный характер. Её называли первой русской юмористкой начала 20 века, «королевой русского юмора» , однако она никогда не была сторонницей чистого юмора, всегда соединяла его с грустью и остроумными наблюдениями над окружающей жизнью. Постепено сатира уходит из её творчества, наблюдения над жизнью приобретают философский характер. Оказали влияние: Кумиры - А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой. Дружила с художником Александром Бенуа. Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, современники – Ф. Сологуб и А. Аверченко. В годы Первой русской революции (1905 -1907) Тэффи сочиняет острозлободневные стихи для сатиристических журналов (пародии, фельетоны, эпиграммы). Определяется основной жанр всего её творчества – юмористический рассказ.

Саша Чёрный (Александр Михайлович Гликберг, 1880 -1932 гг.) Он оказал большое влияние на молодого В. Маяковского и футуристов, на Н. Заболоцкого (его раннее творчество), Э. Багрицкого. В сатирическом журнале «Зритель» впервые появляются его стихи, подписанные «Саша Чёрный» . 1908 -1922 гг. – годы сотрудничества в «Сатириконе» , годы самые плодотворные, годы его славы. В 1910 г. Выходит книга «Сатиры» , в 1911 г. – «Сатиры и лирика» . Они стали вехами времени и сделали Сашу Чёрного знаменитым. Главный герой его сатир – интеллигент – обыватель. Его сатиры часто безысходны и трагичны. Юмористическая их окраска не столько весела, сколь парадоксальна, построена на столкновении выского и низкого, потребности в чистом чувстве и грязного быта, красоты и безобразия. У него лирика «усталого сердца» . Лирика хрупкой надежды, взыскующая чести и справедливости. Его юмор – юмор уличной картинки. В стихах Саши Чёрного почти всегда присутствует двойственность: «я» - «не я» , автор и персонаж. Самое сильное его чувство – чувство причастности, вины за происходящее. И страдание оттого, что он не может ничего изменить. Отсюда – отчаяние и трагизм интонаций. Безнадёжность выводов. Природа у него – разная. Она принимает все оттенки его настроений. И мрачныъх, и грустных, и мучительных, и неприязненно-отчуждённых. О Саше Чёрном много писала критика. К нему присматривались знаменитые современники – М. Горький, В. Маяковский, А. Куприн… В 1914 году Саша Чёрный ушёл добровольцем на первую мировую войну. Скорее от отчаяния, чем под влиянием патриотического угара. Стихи о войне 1914 -1917 гг. показывают казарменную тупость, жестокость, кровавую правду. 1919 -1920 годы – эмиграция. В 1923 году издаёт на свои деньги последнюю книгу стихотворений для взрослых «Жажда» .

Имя: Аркадий Аверченко (Arkady Averchenko)

Возраст: 43 года

Место рождения: Севастополь, Россия

Место смерти: Прага, Чехословакия

Деятельность: русский писатель, сатирик

Семейное положение: неизвестно

Аркадий Аверченко - биография

Аркадий Аверченко – автор множества сатирических рассказов. Его произведения интересны и современным читателям, потому как в них присутствует тонкий юмор, с помощью которого писателю удавалось обличать человеческие слабости и пороки, неизменно присутствующие в обществе во все времена.

Аркадий Аверченко - Ранние годы

Родился Аркадий Аверченко 30 марта 1881 года. Родной город сатирика – Севастополь. Отец был мелким торговцем, чье предпринимательство было столь неудачливым, что привело семью к полному разорению. Будущий писатель, о чем свидетельствуют его автобиографические произведения, вынужден был получать образование в домашних условиях, в чем ему помогали старшие сестры. В пятнадцать лет Аверченко покинул родной город и поступил на службу в донецкую шахту в качестве конторщика. А спустя три года устроился работать в одну их харьковских акционерных компаний. В этот период будущий писатель начал писать небольшие рассказы.

Начало творчества Аркадия Аверченко

Первое произведение в творческой биографии Аркадия Аверченко, которое удалось опубликовать в харьковском литературном журнале, было создано в 1902 году. Рассказ назывался «Уменье жить». Но внимание критиков привлекло другое творение. «Праведник» – рассказ, который был опубликован в Петербурге. Революционные события 1905 года вдохновили молодого писателя. Он создал в этот период множество очерков, фельетонов, которые большей частью были запрещены цензурой.

Аркадий Аверченко - Сатирикон

С 1908 году Аверченко работал секретарем в редакции одного из петербургских периодических изданий. Работу в этой организации он смог полностью реорганизовать. Прежде всего, он сменил название журнала. «Сатирикон» – такое название имел литературный журнал, который при Аверченко пользовался у читателей особой популярностью. В издании огромное внимание уделялось революционным, политическим и общественным темам. К работе над журналом Аркадию Аверченко удалось не только приобщить авторов, работающих в жанре сатиры, но и таких выдающихся прозаиков и поэтов, как Леонид Андреев, Александр Куприн.

Новый Сатирикон Аркадия Аверченко

Безусловно, основным сотрудником «Сатирикона» – самого читаемого журнала в Петербурге в начале века – являлся сам Аверченко. Но спустя восемь лет после прихода в редакцию Аверченко, в журнале произошел раскол. Журналом Аверченко стал «Новый Сатирикон». Ни один номер этого периодического издания не выходил без небольшого сатирического произведения его основателя.

С годами литературное мастерство Аверченко оттачивалось, Выработался неповторимый стиль писателя. Основными и характерными свойствами рассказов Аверченко стали утрировка и изображение какой-либо анекдотической ситуации, которая нередко доводилась автором до полнейшего абсурда. Его истории были не отличались правдоподобностью, а оттого еще большим успехом пользовались у так называемой интеллигентной публики. К слову сказать, само слово «интеллигентный» было введено в обиходную речь не без содействия «сатириконовцев».

Аркадий Аверченко - Особенный стиль

Сотрудники журнала во главе с его главным редактором необыкновенно дорожили своей репутацией. Они игнорировали низменные вкусы, им не присуще было дурацкое шутовство и прямая политическая ангажированность. В своих очерках и статьях сотрудники журнала выражали несколько издевательскую нелояльность. Их позиция выгодно отличалась в тогдашнем литературном мире, где полностью отсутствовала цензура.

Февральскую революцию Аверченко и его соратники, безусловно, приветствовали. Но затем в России воцарились разнузданность и «демократический» беспредел, что вызвало у писателя настороженность. Как и многие представители интеллигенции, сатириконовцы происходящее в стране воспринимали чудовищным недоразумением. В произведениях теперь уже советского писателя стал присутствовать наиболее острый юмор, граничащий с черным. Подобная гротескность присуща творчеству , Булгакова , Ильфа, что свидетельствует о влиянии величайшего социального перелома на литературу и искусство.

Аркадий Аверченко - Эмиграция и смерть

В 1918 году «Новый Сатирикон» новая власть запретила. Аверченко бежал на Юг, где продолжал писать и опубликовал несколько антибольшевистских очерков. В 1920 году ему удалось уехать в Константинополь. За границей писатель чувствовал себя относительно комфортно, поскольку имел возможность общаться с русскими эмигрантами. Впоследствии Аверченко переехал в Чехию, где его произведения пользовали широкой популярностью. Большая часть из них была переведена на чешский язык. В 1925 году русский писатель после длительной тяжелой болезни ушел из жизни. Похоронен Аверченко в Праге.