Ролевая теория личности

Ролевая теория личности представляет собой один из подходов к изучению личности, согласно которому она описывается посредством усвоенных и принятых ею или вынужденно выполняемых социальных функций и образцов поведения - ролей. Такие социальные роли вытекают из ее социального статуса. Основные положения этой теории были сформулированы американским социологом и социальным психологом Дж.Х.Мидом в книгах "Роль, Я и общество" (1934), "Исследование человека" (1936). Он считал, что всœе мы учимся ролевому поведению через восприятие себя каким-либо значимым для нас лицом. Человек всœегда видит себя глазами других и либо начинает подыгрывать ожиданиям окружающих, либо продолжает отстаивать свою роль. В освоении ролевых функций Мид выделял три стадии: 1) имитация, ᴛ.ᴇ. механическое повторение; 2) проигрывание, ᴛ.ᴇ. переход от одной роли к другой; 3) групповое членство, ᴛ.ᴇ. освоение определœенной роли глазами значимой для данного человека социальной группы.

Вместе с тем ключевое понятие этой теории - "социальная роль" - было разработано в начале XX в. в работах Э.Дюркгейма, М.Вебера, позднее -Т.Парсонса, Р.Липтона и др.
Размещено на реф.рф
Социальная роль (от франц, гоlе) - образец поведения, закрепившийся, утвердившийся, отобранный как целœесообразный для людей, занимающих ту или иную позицию (статус) в системе общественных отношений.

Социальная роль обычно рассматривается в двух аспектах; ролевого ожидания и ролевого исполнения. Ролевое ожидание - это ожидаемая модель поведения, ассоциируемая с данным статусом, ᴛ.ᴇ. типичное поведение (в рамках норм и стандартов) для людей данного статуса в данной социальной системе. Иначе говоря, это то поведение, которого ждут от нас окружающие, зная наш социальный статус. Ролевое исполнение - это фактическое, реальное поведение человека, занимающего ту или иную социальную позицию (социальный статус).

Для того чтобы проиллюстрировать влияние ролевых ожиданий на поведение людей, обратимся к "тюремному" эксперименту американского исследователя Филиппа Зимбардо. Этот эксперимент начался с того, что в одном из престижных американских колледжей было вывешено объявление: "Для психологических исследований тюремной жизни требуются мужчины-студенты, совершенно здоровые в физическом и психическом отношениях...". Эксперимент планировалось провести в течение одной -двух недель. После того как участники были подобраны, их разделили на две части в арифметическом порядке. Одну часть назначили "заключёнными", другую - "тюремщиками*. Далее всœе были перевезены в тюрьму, где тюремщики приступили к исполнению своих обязанностей. Οʜᴎ раздели и обыскали "заключенных" и развели по камерам, хотя никто и не приказывал им делать это. В целом первый день прошел нормально при добродушно-шутливом отношении с обеих сторон. При этом уже на вторые сутки отношения испортились так, что экспериментаторам пришлось удерживать "тюремщиков" от излишней жесткости. На шестые сутки эксперимент пришлось прекратить, поскольку всœе были травмированы. Этот эксперимент показал, что функциональная целœесообразность (крайне важно сть поддерживать порядок) и социокультурные традиции (как следует себя вести) предопределили поведение его участников. Οʜᴎ "вошли в роль" и ролевые ожидания обусловили вполне типичное и легко узнаваемое поведение. Добрые отношения лопнули, когда эти хорошие ребята оказались в разных социальных ролях. Именно "тиски" социальных ролей предопределили поведение участников этого эксперимента.

Отметим, что между ролевым ожиданием и ролевым исполнением никогда не бывает тождества, хотя и имеется тенденция к его достижению. В нормативной структуре социальной роли обычно выделяются четыре элемента: 1) описание типа поведения, соответствующего данной роли; 2) предписания, требования, связанные с данным поведением; 3) оценка выполнения предписанной роли; 4) санкции, которые могут носить как негативный, так и позитивный характер.

Каждый человек обладает множеством социальных статусов, и каждому его статусу соответствует спектр ролей. Совокупность ролей, соответствующих данному статусу, принято называть ролевым набором, Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, можно констатировать, что каждый человек выполняет в обществе множество социальных ролей. В связи с этим возникает проблема ролевого конфликта.

Ролевой конфликт- это столкновение ролевых требований, предъявляемых человеку, вызванное множественностью одновременно выполняемых им ролей, а также другими причинами. Имея общее представление о сущности ролевых конфликтов, можно провести их классификацию.

В первую очередь, это конфликты, вызванные различиями в понимании своей роли личностью и окружающими. К примеру, преподаватель вуза считает, что он может добиться глубокого усвоения программы своего предмета студентами без жесткого давления на них, однако на кафедре преобладает другой методический подход.

Во-вторых, это конфликт между различными аспектами одной и той же роли. К примеру, от адвоката требуется принятие всœех мер по оправданию подзащитного, но от него же как юриста ожидают борьбы с правонарушениями, подрывающими основы общества.

В-третьих, это конфликт между необходимыми для исполнения данной социальной роли качествами и ожиданиями значимых для этого человека людей. Так, среди спортсменов высоко ценятся такие черты характера, как твердость, воля, независимость, эмоциональная сдержанность, стремление к победе. При этом исследователи Штайн и Хоффман (1978) установили, что девушкам эти черты неприятны. Их больше привлекают искренность, глубина чувств, способность к сопереживанию. В результате спортсмены вынуждены выбирать между высокими достижениями в спорте и вниманием со стороны представительниц прекрасного пола.

В-четвертых, это конфликт, вызванный противоположными требованиями к исполнению одной и той же роли со стороны различных людей, К примеру, от женщины ее начальник требует высокой самоотдачи на работе, а муж - высокой самоотдачи дома.

В-пятых, это конфликт между личностными качествами индивидов и ролевыми требованиями. Не секрет, что есть немало людей, занимающих должности, для которых они не обладают необходимыми качествами. В результате они вынуждены болезненно перестраиваться, как говорится, "переступать через самих себя".

Ролевые конфликты порождают ролевую напряженность, которая проявляется в различных житейских и служебных неурядицах. По этой причине важно знать некоторые способы снижения ролевой напряженности. Один из них состоит в том, что отдельные роли признаются более важными, чем другие. Так, в некоторых случаях следует выбрать, что важнее: семья или работа. Для женщин нормальным считается выбор в пользу первого, а для мужчин - второго. Разделœение между двумя системами ролей, в частности семьей и работой, ослабляет ролевой конфликт.

7.Теория "зеркального Я"

Одной из первых теорий личности в социологии и психологии была теория "зеркального Я". Она исходила не из внутренних характеристик человека, а из признания решающей роли взаимодействия индивидов, которые выступают по отношению к каждому из них как "зеркала" его Я. "Я" (образ "Я") - это центральное понятие целого ряда трактовок личности. "Я" - это самость, ᴛ.ᴇ. интегральная целостность, "одноличие", "подлинность" индивида, его тождественность самому себе, на основании которой он отличает себя от внешнего мира и других людей.

У.Джеймс, один из основоположников этой теории, выделял в Я "социальное Я", ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ было тем, чем признают данного человека окружающие. Человек имеет столько "социальных Я", сколько существует отдельных лиц и групп, мнение которых важно для него.

Эту идею развил Ч.Х.Кули, американский социолог и социальный психолоᴦ. Он считал признаком истинно социального существа способность индивида выделять себя из группы и осознавать свое Я. Обязательным условием этого, по мнению Кули, является общение индивида с другими людьми и усвоение их мнений о нем. Не. существует чувства Я без соответствующих ему чувств Мы, Он или Οʜᴎ. Сознательные действия индивиде всœегда социальны. Οʜᴎ означают для человека соотнесение своих действий с теми представлениями о его Я, которые складываются у других людей. Другие люди - это те зеркала, в которых для индивида формируется образ самого себя.

Согласно Кули, личность представляет собой совокупность психических реакций человека на мнения о нем окружающих людей. Его собственное Я - это суммирование тех впечатлений, которые, как ему кажется, он производит на окружающих. "Я" включает: 1) представление о том, "каким я кажусь другому человеку", 2) представление о том, "как данный другой оценивает мой образ", 3) вытекающее из этого специфическое "чувство Я" вроде гордости или унижения - "самоуважение". Все это складывается в человеческое "чувство личной определœенности” - "зеркальное Я".

"Я" выступает синтезом социального и индивидуального в человеке, гарантом и итогом его взаимодействия с обществом. При этом общество раскрывается индивиду в виде социальных аспектов его собственной личности. Оно практически не существует за пределами сознания индивида. Тем самым понятие "Я" в сущности является продуктом воображения,

Теория "зеркального Я" была развита Дж.Мидом, который ввел понятие "стадий” формирования Я. Стадии принятия роли другого, других и, наконец, "обобщенного другого" выражали разные этапы превращения индивида в рефлексирующее социальное Я, вырабатывали кавыки отношения индивида к самому себе как к социальному объекту.

Ролевая теория личности - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Ролевая теория личности" 2014, 2015.

Интеракционизм - теоретическая ориентация, уходящая корнями не в психологическую, а в социологическую традицию изучения социального поведения человека. Интеракционизм опирается на взгляды американского философа, социолога и социального психолога Джорджа Мида. Отправным пунктом анализа в интеракционистской ориентации является не отдельный индивид, как в других теоретических ориентациях социальной психологии, а социальный процесс, понимаемый как процесс интеракции индивидов в группе, обществе. Для представителей интеракционистской ориентации важно выяснить, какими специфическими для человека средствами осуществляется и регулируется процесс социальной интеракции. Отсюда большой интерес к проблеме коммуникации при помощи символов, языка, к интерпретации ситуации, к проблемам структуры личности, ролевого поведения и референтной группы как источнику формирования норм социального взаимодействия и социальных установок.

Интеракционистская ориентация охватывает широкий круг проблем. В ней можно выделить следующие социально-психологические теории:

1. символический интеракционизм;
2. ролевые теории;
3. теории референтной группы.

Символический интеракционизм

Дж. Мид занимался проблемой происхождения и развития человеческого сознания в конце XIX столетия. Его работы заложили основы теории символического интеракционизма, однако сам термин «символический интеракционизм» ввел позднее в 1937 г. Герберт Блумер, его ученик и последователь.

Основная идея символического интеракционизма заключается в том, что социальным действиям приписывается принятое в обществе в целом значение (= символ). В центре внимания оказываются закономерности социального процесса, который представляет собой взаимодействие (интеракцию) людей в рамках конкретной социальной ситуации. Именно во взаимодействии с другими человек обучается соотносить свои действия с принятым в обществе символическим значением. В процессе развития ребенок сначала усваивает внешние ярлыки, а затем у него появляется внутренняя способность находить соответствующие названия для своих действий; таким образом, активность получает более точное определение и связывается со структурой социально-культурных ожиданий и потребностей.

Мид считал, что «Я» не заложено в человеке от рождения. «Я» в значительной степени является социальной конструкцией, которая формируется в процессе взаимодействия с другими. Он считал, что только когда человек воспринимает отношение других к себе и начинает действовать, как другие, возникает его «Я». Принципы символического интеракционизма можно, по мнению Мида, наглядно проиллюстрировать на примере развития ребенка.

По мнению Мида, в развитии ребенка от имитации в игре с самим собой до возможности участвовать в сложных коллективных играх отражается общее развитие человека в том, что касается социального взаимодействия. Индивид должен научиться соотносить свои действия с теми же значениями, что и его окружение, чтобы его действия стали осмысленными и могли выполнять функцию наделенных значением символов во взаимодействии с другими. Тогда можно сказать, что индивид в состоянии посмотреть на себя как на объект и взглянуть на свои действия так, как смотрят на них окружающие. В терминологии символического интеракционизма это будет означать, что он воспринял отношения к себе значимых других или «обобщенного другого».

Особая заслуга символического интеракционизма заключается в выделении специфически человеческих, символических аспектов общения - речи, жестов, мимических выражений чувств и др. В рамках этого подхода социальное поведение человека рассматривается как принципиально отличное от стадного поведения животных. В качестве квинтэссенции символического поведения человека выступает социальная роль - устойчивая внешняя и внутренняя позиция одного человека в отношении другого и (или) социальной системы в целом.

В подходе к ролевому поведению можно обнаружить отражение различий в методологических принципах Чикагской и Айовской школ интеракционизма. Обе школы возглавляют последователи мидовской теории. Во главе Чикагской школы интеракционизма - ученик Мида Г. Блумер. В этой школе стремятся наиболее точно следовать мидовским социально-психологическим традициям. Представители Чикагской школы выступали против применения в социальной психологии таких методов исследования, как тесты, шкалирование, эксперимент и т.д. Учитывая, что личность в интеракциях с другими людьми не может проявлять себя постоянно одним и тем же образом, невозможно и бессмысленно выражать социально-психологические характеристики личности в математических величинах. Блумер считал, что для выявления социально-психологических феноменов и характеристик личности больше подходят применяемые в гуманитарных науках описательные методы, которые выявляют наиболее общие характеристики и тенденции. Например, интервью, различные виды наблюдения, изучение документов и т.п.

Айовская школа символического интеракционизма во главе с М. Куном, профессором университета штата Айова, ставила перед собой задачу доказать отдельные теоретические положения Мида эмпирическим путем. Для этого мидовская концепция модифицировалась, вводились операциональные определения для создания методики изучения личности. По Куну, сущность личности можно определить по ответам, которые индивид дает на вопрос: «Кто я такой?», обращенный к самому себе, или на вопрос: «Кто Вы такой?», обращенный к нему другим лицом. Таким образом, Кун и его сторонники рассматривали личность как структуру социальных установок, сформировавшихся на основе интернализованных ролей, придавая им решающее значение в детерминации поведения личности.

Блумер и другие представители Чикагской школы рассматривают личность как активное и творческое существо, которое «конструирует» свои действия в зависимости от того, как воспринимает и интерпретирует окружающее. Соответственно, ролевое поведение, для обозначения которого ими используется термин «делание роли» («role-making»), представляет собой поисковый, динамичный, творческий процесс.

В противоположность Чикагской школе представители Айовской школы предпочитают говорить не о «делании роли», а об «исполнении», «проигрывании» роли или «принятии роли», фактически исключая спонтанный, творческий элемент из поведения личности. Г. М. Андреева, Н. Н. Богомолова, Л. А. Петровская цитируют Куна, который считает, что индивид «формирует свои планы поведения в соответствии с исполняемыми ролями и занимаемыми статусами в группах, с которыми он себя идентифицирует, т.е. в его референтных группах. Его отношение к себе как к объекту является лучшим индикатором этих планов поведения… они являются определяющими для самооценок и для оценки других».

Интерес к глубокому осмыслению социально-психологических механизмов интеракции возник у ученых после следующего эксперимента, который был проведен Филипом Зимбардо в конце 1960-х гг. (Стэнфордский эксперимент)

Наличие социальных ролей и их огромное влияние на поведение индивида было доказано экспериментально.

В рамках символического интеракционизма сформировались теории, имеющие огромное значение для социальной психологии. В первую очередь это теории ролевого поведения (Т. Сарбин, Э. Гофман, Р. Линтон и др.) и референтной группы как источника личных норм и ценностей личности (Т. Ньюком, М. Шериф, Г. Келли).

Теории ролевого поведения

Большой вклад в развитие ролевой теории внес социальный антрополог Р. Линтон , предложивший статусно-ролевую концепцию . Линтон считал, что для определения связи инди­вида с различными системами общества очень удобны такие тер­мины, как «статус» и «роль». Статус, по мнению Линтона, - это то место, которое индивид занимает в данной системе, а понятие «роль» представляет собой сумму культурных образ­цов поведения, связанных с данным статусом. Таким образом, роль включает установки, ценности и поведение, предписываемое обществом для каждого из всех лю­дей, имеющих определенный статус. Роль является динамическим аспектом статуса индивида, представляя собой внешнее поведение. Другими словами, исполняя роль, индивид оправдывает занимаемый им статус.

Линтоновское понимание роли можно найти у И. Гоффмана , выдвинувшего особую концепцию «социальной драматургии» . Он также определял роль как «осуществление прав и обязанностей, связанных с данным статусом». Описывая ролевое поведение, Гоффман использовал понятия, взятые из театрального обихода:

• ролевая «партия» - создание определенного впечатления о себе у партнера по взаимодействию или у «аудитории»;
• «фасад» («front») исполнения роли - стандартные выразительные средства, намеренно или непроизвольно используемые индивидом во время исполнения роли;
• «авансцена», где не­посредственно осуществляется взаимодействие;
• «кулисы», где происходит деятельность, имеющая отношение к исполнителю роли, но недоступная для глаз аудитории.

Такая характеристика места ро­левого поведения использовалась Гоффманом для того, чтобы подчерк­нуть более строгое следование требованиям роли на авансцене (на­пример, в поведении врача, когда он общается со своим пациен­том) и необязательное их соблюдение «за кулисами» (например, поведение врача вне поля зрения пациента).

Концепция Гоффмана служила для описания различных тонкостей «технологии» ролевого поведения индивида при исполнении им самых различных ролей - от социальных до межличностных - в его повседневной жизни. При этом весь процесс социального взаимодействия трактуется им как про­цесс приспособления личности к ситуации и самомаскировки, а индивид выступает как носитель многочисленных разрозненных, чуждых его личности ролей либо в качестве марионетки, либо циничного обманщика. В связи с этим, по Гоффману, исследователь не должен полностью доверять внешним формам ролевого поведения.

Для интеракционистского подхода в целом характерно понимание роли индивида в связи с его положением, статусом. При этом статус рассматривается не как объективное положение индивида в системе определенных социальных отношений, а скорее как субъективная категория, отражающая совокупность ролевых ожиданий, которые можно подразделить на ожидания-права и ожидания-обязанности при исполнении той или иной роли.

Г. М. Андреева, Н. Н. Богомолова, Л. А. Петровская описывают несколько классификаций ролей , сформулированных в рамках ролевых теорий.

Например, Т. Сарбин и В. Аллен выделили формальные и неформальные роли как относящиеся соответственно к макро- и микроструктуре. Отличие формальных ролей определялось исходя из того, что по отношению к ним у участников взаимодействия имеются более единые и четкие представления о правах и обязанностях носителей этих ролей, которые часто быва­ют даже зафиксированы в письменной форме, чем о правах и обя­занностях носителей неформальных ролей.

Классификация Т. Шибутани также опирается на принцип о том, что социальные роли более жестко детерминированы, чем межличностные, поскольку они непосредственно связаны с об­щественно необходимой деятельностью и объективными обществен­ными отношениями. Он подразделяет роли на «конвенциональные» , т.е. такие, в отношении которых у членов общества име­ются общепринятые, конвенциональные представления о том, каково должно быть поведение исполнителей этих ролей, и на «межличностные» , в отношении которых нет подобных более или менее единых представлений.

Дж. Тибо и Г. Келли предложили разделять «предписанные роли» , т.е. внешне заданные, не зависящие от усилий индивида, и «достигнутые роли » , которые достигнуты благодаря личным усилиям данного индивида.

Р. Линтон предложил выделять активные и латентные роли , отмечая, что индивид как член общества участвует во многих отношениях и является одновременно носителем многих ролей, но в каждый момент он может активно исполнять только одну роль. Именно эту роль стоит считать активной, а другие, которые могут актуализироваться в зависимости от вида деятельности и обстоятельств жизни индивида, - латентными.

Множество работ в области ролевых теорий было посвящено анализу факторов, воздействующих на восприятие и выполнение индивидом той или иной роли . Г. М. Андреева, Н. Н. Богомолова, Л. А. Петровская выделяют следующие группы факторов: 1) знание роли или представления о правах и обязанностях, связанных с данной ролью, т.е. когнитивный аспект; 2) значимость выполняемой роли, т.е. эмоциональный аспект; 3) умение выполнять данную роль, т.е. поведенческий аспект; 4) способность рефлексировать свое роле­вое поведение. Исследование этих факторов имеет прямое отноше­ние к изучению ролевого конфликта.

В ролевых теориях выделяют межролевые и внутриролевые конфликты . К межролевым относятся конфликты, которые связаны с одновременным исполнением индивидом большого количества ролей, в связи с чем он не может отвечать требованиям этих ролей, или у него нет достаточно времени и физических возможностей, или потому, что различные роли предъявляют к нему несовместимые требования. В исследованиях межролевого конфликта, вызванного чрезмерным количеством ролей, которые приходится исполнять индивиду, следует упомянуть работы, посвященные ролевому конфликту работающей женщины. Это противоречие между профессиональной и семейной (жены, матери) ролями женщины.

Внутриролевой конфликт предполагает противоречивые требования, предъявляемые носителю одной и той же роли разными людьми или социальными группами. Например, к мальчикам, мужчинам - исполнителям мужской роли - часто предъявляются противоречивые требования. В школе мальчиков ориентируют на достижения, поощряют к соперничеству, но так же, как и от девочек ждут послушания и конформности. Следование нормам традиционной маскулинной идеологии часто мешает современным мужчинам удовлетворять свои эмоциональные потребности и выражать свои чувства.

Теории референтной группы

Разработка теорий ре­ферентной группы в современной западной социальной психологии ассоциируется прежде всего с именами таких авторов, как Г. Хайман, Т. Ньюком, М. Шериф, Г. Келли, Р. Мертон и др. Большинство авторов этого направления связывают понятие референтной, или «эталонной», группы с обозначением группы, к которой индивид относит себя психологи­чески, ориентируясь при этом на ее ценности и нормы. Данная груп­па служит своеобразным стандартом, системой отсчета для оценки себя и других, а также источником формирования социальных уста­новок и ценностных ориентации индивида.

Дж. Мид только указал на значение группы для входящего в нее индивида как на систему обобщенных установок - «я глазами других». Автором основных представлений современной теории референтной группы является Г. Хайман . В 1942 г. он проводил исследование представлений личности о собственном имущественном статусе по сравнению со статусом других людей, в котором впервые использовал термин «референтная группа». Это понятие использовалось Хайманом для обозначения группы людей, с которыми испытуемый сравнивал себя. Результатом сравнения с референтной группой являлась самооценка испытуемым своего статуса. Самооценка статуса рассматривалась Хайманом как зависимая переменная, поскольку она имела отношение к той референтной группе, которую испытуемый использовал как отправную точку или систему отсчета.

Позже Т. Ньюком использовал понятие «референтная группа» для обозначения группы, к которой индивид причисляет себя психологи­чески и поэтому разделяет ее цели и нормы и ориентируется на них в своем поведении. Он выделил позитивные и негативные референтные группы. Под первы­ми понимаются такие группы, нормы и ориентации которых при­нимаются индивидом и которые вызывают у индивида стремление быть принятым этими группами. Отрицательной референтной груп­пой считается такая группа, которая вызывает у него стремление выступить против нее и членом которой он не хочет себя считать. Ньюком считал «бунт подростка» проявле­нием поведения в ситуации, когда родители выступают для него как отрицательная референтная группа.

На современное понимание использование термина «референтная группа» повлияли работы М. Шерифа . Он отмечал, что человек включен во множество групп, нормы которых могут расходиться между собой. Также он подчеркивал важность референтной группы, так как ее нормы становятся социальными установками индивидов и служат им не только для самооценки, но и для формирования всей «картины мира». Шериф предложил проводить различие между актуальной группой членства и референтной группой , к которой индивид может относить себя психологически, сознательно или бессознательно.

Одна из ключевых идей Дж. Мида об «обобщенном другом», воплощенная в понятии «референтная группа», использовалась в ставшем классическим эксперименте Р. Мертона в соавторстве с А. Китт . В нем изучались социальные установки солдат-фронтовиков и солдат-новичков. Когда в исследовании Мертона и Китт мобилизованные солдаты сравнивали свое положение с положением тех, кто не был мобилизован и остался дома (одна референтная группа), они оценивали свое положение как худшее. Когда они сравнивали его с положением тех, кто был мобилизован и сражался на фронте (другая референтная группа), они считали свое положение более благоприятным.

Л. Г. Почебут и И. А. Мейжис перечисляют условия, при которых, по Мертону, человек скорее выберет в качестве нормативной референтной группы не группу членства, а внешнюю группу:

1. Если группа не обеспечивает достаточный престиж своим членам, они будут склонны выбирать в качестве референтной группы вместо группы членства ту внешнюю группу, которая, на их взгляд, обладает большей престижностью, чем их собственная.

2. Чем больше изолирован индивид в своей группе, чем ниже его статус в ней, тем более вероятно, что в качестве референтной группы он выберет внешнюю группу, в которой рассчитывает занять более высокий статус.

3. Чем больше у индивида социальная мобильность, т.е. возможность изменить свой социальный статус и групповую принадлежность, тем более вероятно, что в качестве референтной группы он будет выбирать группу с более высоким социальным статусом.

4. Выбор индивидом той или иной референтной группы зависит от его личностных характеристик.

Большой вклад в разработку понятия «референтная группа» внес Г. Келли , показав, что она может выполнять различные функции в формировании социальных установок индивида. С одной стороны, она может высказать индивиду признание или не признавать его, с другой стороны, группа может служить эталоном для сравнения, который индивид использует для выработки своих оценок. Первая, нормативная , функция заключается в установлении и даже навязывании стандартов поведения индивида. Подобные стандарты называются групповыми нормами . Группа выполняет эту функцию, если она в состоянии вознаграждать за конформность или наказывать за неконформность. Вторая, сравнительная , функция группы состоит в том, что группа служит эталоном, стандартом, отправной точкой сравнения. Группа выполняет сравнительную функцию, если поведение, установки и другие характеристики ее членов служат индивиду стандартом для формирования оценок и самооценки. Обе функции, нормативную и сравнительную, может выполнять одна и та же группа.

Таким образом, в теории референтных групп было показано влияние ценностей, установок, норм общества и конкретных групп на самооценку и поведение индивида. В целом интеракционизм, как социально-психологическая теория, определил ряд направлений в изучении взаимосвязи личности и общества, представлений человека о других людях, ролях и статусах личности, референтных группах.

Ролевая теория личности представляет собой один из подходов к изучению личности, согласно которому она описывается посредством усвоенных и принятых ею или вынужденно выполняемых социальных функций и образцов поведения - ролей. Такие социальные роли вытекают из ее социального статуса. Основные положения этой теории были сформулированы американским социологом и социальным психологом Дж.Г.Мидом в книгах "Роль, Я и общество" (1934). "Исследование человека" (1936). Он считал, что все мы учимся ролевому поведению через восприятие себя каким-либо значимым для нас лицом. Человек всегда видит себя глазами других и либо начинает подыгрывать ожиданиям окружающих, либо продолжает отстаивать свою роль. В освоении ролевых функций Мид выделял три стадии: 1) имитация, т.е. механическое повторение; 2) проигрывание, т.е. перевод от одной роли к другой; 3) групповое членство, т.е. освоение определенной роли глазами значимой для данного человека социальной группы.

Вместе с тем ключевое понятие этой теории - "социальная роль" - было разработано в начале XX в. в работах Э.Дюркгейма, М.Вебера, позднее - Т.Парсонса, Р.Липтона и др. Социальная роль (от франц. role) - образец поведения, закрепившийся, утвердившийся, отобранный как целесообразный для людей, занимающих ту или иную позицию (статус) в системе общественных отношений.

Социальная роль обычно рассматривается в двух аспектах: ролевого ожидания и ролевого исполнения. Ролевое ожидание - это ожидаемая модель поведения, ассоциируемая сданным статусом, т.е. типичное поведение (в рамках норм и стандартов) для людей данного статуса в данной социальной системе. Иначе говоря, это то повеление, которого ждут от нас окружающие, зная наш социальный статус. Ролевое исполнение - это фактическое, реальное поведение человека, занимающего ту или иную социальную позицию (социальный статус).

Для того чтобы проиллюстрировать влияние ролевых ожиданий на поведение людей, обратимся к "тюремному" эксперименту американского исследователя Филиппа Зимбардо. Этот эксперимент начался с того, что в одном из престижных американских колледжей было вывешено объявление: "Для психологических исследований тюремной жизни требуются мужчины-студенты совершенно - здоровые в физическом и психическом отношениях...". Эксперимент планировалось провести в течение одной-двух недель. После того как участники были подобраны, их разделили на две части в арифметическом порядке. Одну часть назначили "заключенными", другую - "тюремщиками". Затем все были перевезены в тюрьму, где тюремщики приступили к исполнению своих обязанностей. Они раздели и обыскали "заключенных" и развели по камерам, хотя никто и не приказывал им делать ото. В целом первый день прошел нормально при добродушно-шутливом отношении с обеих сторон. Однако уже на вторые сутки отношения испортились так, что экспериментаторам пришлось удерживать "тюремщиков" от излишней жесткости. На шестые сутки эксперимент пришлось прекратить, поскольку все были травмированы. Этот эксперимент показал, что функциональная целесообразность (необходимость поддерживать порядок) и социокультурные традиции (как следует себя вести) предопределили поведение его участников. Они "вошли в роль" и ролевые ожидания обусловили вполне типичное и легко узнаваемое поведение. Добрые отношения лопнули, когда эти хорошие ребята оказались в разных социальных ролях. Именно "тиски" социальных ролей предопределили поведение участников этого эксперимента. Отметим, что между ролевым ожиданием и ролевым исполнением никогда не бывает тождества, хотя и имеется тенденция к его достижению. В нормативной структуре социальной роли обычно выделяются четыре элемента: 1) описание типа поведения, соответствующего данной роли; 2) предписания, требования, связанные с данным поведением; 3) оценка выполнения предписанной роли; 4) санкции, которые могут носить как негативный, так и позитивный характер. Каждый человек обладает множеством социальных статусов, и каждому его статусу соответствует спектр ролей. Совокупность ролей, соответствующих данному статусу, называется ролевым набором. Таким образом, можно констатировать, что каждый человек выполняет в обществе множество социальных ролей. В связи с этим возникает проблема ролевого конфликта. Ролевой конфликт - это столкновение ролевых требований, предъявляемых человеку, вызванное множественностью одновременно выполняемых им ролей, а также другими причинами. Имея общее представление о сущности ролевых конфликтов, можно провести их классификацию. Во-первых, это конфликты, вызванные различиями в понимании своей роли личностью и окружающими. Например, преподаватель вуза считает, что он может добиться глубокого усвоения программы своего предмета студентами без жесткого давления на них, однако на кафедре преобладает другой методический подход. Во-вторых, это конфликт между различными аспектами одной и той же роли. Например, от адвоката требуется принятие всех мер по оправданию подзащитного, но от него же как юриста ожидают борьбы с правонарушениями, подрывающими основы общества. В-третьих, это конфликт между необходимыми для исполнения данной социальной роли качествами и ожиданиями значимых для этого человека людей. Так, среди спортсменов высоко ценятся такие черты характера, как твердость, воля, независимость, эмоциональная сдержанность, стремление к победе. Однако исследователи Штайн и Хоффман (1978) установили, что девушкам эти черты неприятны. Их больше привлекают искренность, глубина чувств, способность к сопереживанию. В результате спортсмены вынуждены выбирать между высокими достижениями в спорте и вниманием со стороны представительниц прекрасного пола. В-четвертых, это конфликт, вызванный противоположными требованиями к исполнению одной и той же роли со стороны различных людей. Например, от женщины ее начальник требует высокой самоотдачи на работе, а муж - высокой самоотдачи дома.

В-пятых, это конфликт между личностными качествами индивидов и ролевыми требованиями. Не секрет, что есть немало людей, занимающих должности, для которых они не обладают необходимыми качествами. В результате они вынуждены болезненно перестраиваться, как творится, "переступать через самих себя". Ролевые конфликты порождают ролевую напряженность, которая проявляется в различных житейских и служебных неурядицах. Поэтому важно знать некоторые способы снижения ролевой напряженности. Один из них состоит в том, что отдельные роли признаются более важными, чем другие. Так, в некоторых случаях следует выбрать, что важнее: семья или работа. Для женщин нормальным считается выбор в пользу первого, а для мужчин - второго Разделение между двумя системами ролей, в частности семьей и работой, ослабляет ролевой конфликт.

Ролевая теория личности – это подход к изучению личности, согласно которому личность описывается посредством усвоенных и принятых ею (интернализация) или вынужденно выполняемых социальных функций и образцов поведения – ролей, которые вытекают из ее социального статуса в данном обществе или социальной группе. Основные положения теории социальных ролей были сформулированы американским социальным психологом Дж. Мидом , антропологом Р. Линтоном . Первый акцентировал внимание на механизмах «научения роли», освоении ролей в процессах межличностного общения (интеракции), подчеркивая стимулирующее воздействие «ролевых ожиданий» со стороны значимых для индивида лиц, с которыми он вступает в общение. Второй обратил внимание на социально-культурную природу ролевых предписаний и их связь с социальной позицией личности, а также на назначение социальных и групповых санкций. В рамках ролевой теории были экспериментально выявлены следующие феномены: ролевой конфликт – переживание субъектом неоднозначности или противоборства ролевых требований со стороны разных социальных общностей, членом которых он является, что создает стрессовую ситуацию; интеграция и дезинтеграция ролевой структуры личности – следствия гармоничности или конфликтности социальных отношений.

Различаются ведущие социальные роли, вытекающие из социальной структуры общества, и роли, которые возникают относительно произвольно в групповых взаимодействиях и предполагают активную социальную окраску их реализации. Наиболее четко эти особенности ролевого подхода представлены в концепции западногерманского социолога Р. Дарендорфа , рассматривающей человека как деиндивидуализированный продукт ролевых предписаний, что в определенных условиях отражает отчуждение личности.

Преодоление односторонности ролевого подхода к исследованию личности предполагает анализ ее свойств (самосознания, мировоззрения, диспозиции личности), выражающихся в разнообразных творческих проявлениях, включая активное формирование новых общественно необходимых функций и образцов поведения (социальное творчество), персонифицированное выполнение социальных функций с учетом социально-локальных условий для достижения общественно значимых целей.

Роль чаще всего понимается как социальная функция, модель поведения, объективно заданная социальной позицией личности в системе общественных или межличностных отношений. Исполнение роли должно соответствовать принятым социальным нормам и ожиданиям окружающих вне зависимости от индивидуальных особенностей личности, поскольку социальная роль вытекает из надындивидуальных социальных отношений и взаимосвязей между людьми, осуществляющими совместную деятельность. Существуют различные теории ролевого поведения личности. Например, концепция символического интеракционизма связана с введением американским психологом Дж. Мидом понятия «обмен символами», которые выражаются в словесной и другой форме представлениями о партнере взаимодействия и его ожидании определенных действий со стороны субъекта.

Выполнение социальной роли связано как с интересами больших общностей, вытекающими из общности условий их жизнедеятельности, так и со спонтанно возникающей совместной деятельностью (в процессе игры, общения и т. п.). В последнем случае социальная роль имеет субъективную окраску, которая проявляется в стиле ролевого поведения, уровне активности исполнения, что в свою очередь зависит и от индивидуально-личностных особенностей субъекта и от того, насколько глубоко воспринимается им данная социальная роль. Принятие индивидом социальной роли зависит от множества условий, в числе которых решающее значение имеет соответствие роли потребностям и интересам личности в саморазвитии и самореализации. Создание благоприятных условий для самореализации и развития личности ведет к тому, что сохраняется ролевая окраска социального поведения. Последнее регулируется не столько требованиями исполнения данной роли, сколько осознанной целеустремленностью и гибким, творческим использованием объективных ресурсов для достижения социально значимой цели.

Итак, социальная роль – совокупность норм, определяющих поведение действующих в социальной среде лиц в зависимости от статуса или позиции, и само поведение, реализующее эти нормы. В ролевом описании общество или любая социальная группа предстают в виде набора определенных социальных позиций (рабочий, ученый и т. п.), находясь в которых человек обязан повиноваться «социальному заказу» или ожиданиям других людей, связанных с данной позицией. Выполняя этот «социальный заказ», человек осуществляет один из нескольких возможных вариантов исполнения роли (скажем, ленивого или старательного ученика).

Американские социологи (Р. Линтон, Дж. Мид) по-разному трактуют социальную роль – как единицу общественной структуры (Р. Линтон) или в плане непосредственного взаимодействия людей (ролевой игры), в ходе которой благодаря тому, что человек представляет себе в роли другого, происходит усвоение социальных норм и формируется социальное в личности. В действительности ролевые ожидания никогда не бывают однозначными. Кроме того, человек часто попадает в ситуацию ролевого конфликта, когда его разные роли оказываются плохо совместимыми.

Человеческая деятельность не исчерпывается ролевым, т. е. шаблонным, поведением; за пределами социальной роли остаются разнообразные виды отклоняющегося (девиантного) и спонтанного поведения, в том числе новаторская деятельность человека, созидающая новые нормы и новые роли. Точно так же и структура личности не сводится к совокупности социальных ролей: их интериоризация (усвоение) и соподчинение всегда предполагают конкретную индивидуальность, складывающуюся на протяжении жизненного пути индивида и отличающуюся большой устойчивостью.

Название интеракционистской ориентации происходит от понятия «интеракция», которое здесь обозначает не любое, а лишь «социальное взаимодействие», т.е. взаимодействие людей в общении, в группе, в обществе. Это понятие является для данной ориентации ключевым, поскольку оно охватывает ее основную проблематику.

Как и в других ориентациях ее границы весьма размыты. Наиболее значимым критерием для выделения данной ориентации является ее общий теоретический источник. Этим источником послужили социально-психологические концепции Джорджа Мида, а также отдельные ролевые концепции Линтона (1936), Мертона (1957) и др. Дж. Мид был одним из последних американских теоретиков, который выступал одновременно как философ прагматистского направления, социолог и социальный психолог.

Это обстоятельство обусловило важную специфическую особенность интеракционизма: в отличие от других теоретических подходов в социальной психологии, в основе которых лежат традиционные психологические школы и направления, интеракционистская ориентация пришла в социальную психологию из социологии. Абсолютное большинство ее представителей являются социологами по образованию. Зачастую они одновременно занимаются разработкой социологических и социально-психологических проблем. Работы представителей интеракционистской ориентации печатаются как в социологических, так и в психологических журналах. Они служат весьма наглядным примером «социологической социальной психологии», где связь социологии и психологии является настолько тесной, что между ними зачастую бывает трудно провести четкую границу.

Понятийный аппарат и проблематика интеракционистской ориентации взяты в основном из социально-психологических концепций Дж. Мида. Отправным пунктом анализа здесь является не отдельный индивид, как в других теоретических ориентациях социальной психологии, а социальный процесс, понимаемый как процесс интеракции индивидов в группе, обществе. «Мы в социальной психологии, – писал Мид, – не рассматриваем поведение социальной группы с точки зрения поведения составляющих ее отдельных индивидов. Мы скорее исходим из данного социального целого сложной групповой активности, в рамках которой анализируем поведение каждого отдельного индивида...» .

Подход к понятию «интеракция» отличается от подходов к акту взаимодействия в других теоретических схемах. В последних интеракция выступает, как правило, в качестве внешнего условия, необходимого для анализа тех или иных специфических феноменов социальной психологии. Так, например, в когнитивистской ориентации в теории сбалансированных и несбалансированных структур Ф. Хайдера и в теории коммуникативных актов Т. Ньюкома даются определенные модели взаимодействия. Но авторов этих моделей интересует не столько процесс взаимодействия как таковой, сколько формирование определенных когнитивных структур его участников. Если обратиться к матрицам диадического взаимодействия Тибо и Келли в необихевиористской ориентации , то здесь интеракция выступает как условие, необходимое для анализа реакций участников взаимодействия на те или иные стимулы. Что касается представителей интеракционистской ориентации, то их в первую очередь интересует сам процесс социального взаимодействия, анализ которого необходим, с их точки зрения, для понимания социального поведения человека. Они пытаются выяснить, какими специфическими для человека средствами осуществляется и регулируется процесс социальной интеракции. Отсюда большой интерес к проблеме коммуникации при помощи символов, языка, к интерпретации ситуации, к проблемам структуры личности, ролевого поведения и референтной группы как источнику формирования норм социального взаимодействия и социальных установок.

Данное перечисление показывает, что интеракционистская ориентация охватывает широкий круг весьма сложных проблем.

В ней можно выделить несколько направлений, школ и течений. Причем эти направления отличаются не столько спецификой своего подхода, хотя и она присутствует в определенной мере, но главным образом той проблематикой, которой в них уделяется основное внимание. В этом плане в интеракционистской ориентации можно выделить следующие направления:

1. Символический интеракционизм.
2. Ролевые теории.
3. Теории референтной группы.

Указанное деление является в значительной степени условным, так как эти направления часто тесно переплетаются между собой. Однако оно дает возможность более систематизированно осуществить теоретический анализ интеракционистской ориентации.

Символический интеракционизм

Те, кто считает себя представителями данного направления, являются наиболее последовательными выразителями идей и концепций Дж. Мида. Среди них наибольшей известностью пользуются такие авторы, как Г. Блумер, Н. Дензин, М. Кун, А. Роуз, А. Стросс, Т. Шибутани и др. Они большей частью разрабатывают не отдельные аспекты мидовских концепций, а берут весь комплекс проблем, которые ставил Дж. Мид в целом. При этом представители символического интеракционизма не столько развивают концепции Мида, сколько их интерпретируют и популяризируют.

Устная традиция Дж. Мида

По собственному признанию символических интеракционистов, наиболее значимым трудом в этой области до сих пор является работа Дж. Мида «Сознание, личность и общество» . Она была опубликована через три года после его скоропостижной смерти в 1931 г. В ней изложены его основные социально-психологические концепции.

При жизни Мид не опубликовал ни одной социально-психологической работы. Для него была характерна так называемая устная традиция, т.е. он развивал свои научные концепции лишь в лекциях по социальной психологии, которые около 40 лет он читал на социологическом факультете Чикагского университета, где возглавлял кафедру философии и социальной психологии. Книга Мида основывается на рукописных заметках, стенографических записях его чикагских лекций и студенческих конспектах. Она была составлена и отредактирована учеником Дж. Мида – известным исследователем С. У. Моррисом, который включил в нее также свою вступительную статью, обобщающую основные идеи Мида.

Изложение Мидом своих концепций отличается большой аморфностью, трудным стилем, отсутствием четких формулировок и ссылок на эмпирические исследования. Как отмечает Абельс [Абельс, 1999], по ходу лекций Мид сам многократно перестраивал свою теорию, и поэтому в ней не так просто разобраться. Некоторые места в книге часто повторяются, понятия каждый раз интерпретируются по-новому, что значительно затрудняет систематический анализ социально-психологических идей Мида. Именно этим отчасти можно объяснить большое число работ в области символического интеракционизма, посвященных просто изложению и интерпретации концепций Мида. Характеризуя его научное наследие, ученик Мида А. Стросс в связи с этим отмечает: «Дж. Мид предлагает нам не столько какие-то конкретные гипотезы и даже не теорию, а довольно абстрактную систему понятий, которая, если ею заняться серьезно и последовательно, неизбежно вызовет такую постановку проблем и направление исследований, которые не могут предложить никакие другие конкурирующие точки зрения» .

До своей кончины Мид был известен в основном в Чикагском университете, возможно, из-за отсутствия собственных публикаций. Позже идеи Мида приобрели широкую известность в большой степени благодаря стараниям его ученика Герберта Блумера, который продолжил преподавание социальной психологии в Чикагском университете после смерти своего учителя. Несмотря на господство в то время других теорий, таких, например, как необихевиоризм Уотсона в социальной психологии и структурный функционализм Парсонса в социологии, Блумер всячески пропагандировал и подчеркивал значимость идей Мида под названием «символический интеракционизм». Блумер ввел это понятие в 1937 г., а затем оно получило широкое распространение [Абельс, 1999]. В 60-е годы идеи Мида в рамках символического интеракционизма стали одной из модных теорий.

Символическая коммуникация

Разрабатывая весь комплекс идей, выдвинутых Дж. Мидом, представители символического интеракционизма уделяют особенно большое внимание проблемам «символической коммуникации», т.е. общению, взаимодействию, осуществляемому при помощи символов.

По мнению Блумера, символический интеракционизм в конечном итоге базируется на трех основных предпосылках: Первая предпосылка указывает, что люди действуют в отношении «вещей» на основе значений, которыми для них обладают вещи. Под «вещами» здесь понимается все, что человек воспринимает в окружающем мире: физические предметы; других людей; социальные категории, например друзей и врагов; социальные институты – школу, правительство; идеалы – личную свободу и честность; поступки других людей – их приказы и пожелания; и ситуации, с которыми человек сталкивается в своей повседневной жизни.

Во второй предпосылке утверждается, что значения вещей создаются или возникают во взаимодействии с социальным окружением. Третья теоретическая предпосылка указывает, что эти значения используются и изменяются в процессе интерпретации человеком окружающих вещей.

Дж. Мид и его последователи исходят из того, что способность человека общаться развивается на основе того, что выражение лица, отдельные движения и другие действия человека могут выражать его состояние. Эти действия, способные передать определенные значения, Мид называет «значимыми жестами» или «символами». «Жесты становятся значимыми символами, – писал он, – когда они имплицитно вызывают в индивиде те же реакции, которые эксплицитно они вызывают или должны вызывать у других индивидов» . Следовательно, значение символа или значимого жеста следует искать в реакции того лица, которому этот символ адресован. Только человек способен создавать символы и только тогда, когда у него есть партнер по общению. В связи с этим символическая коммуникация объявляетсяконституирующим началом человеческой психики. Она трактуется как главный признак, выделяющий человека из животного мира.

Представители символического интеракционизма всячески подчеркивают существование человека не только в природном, физическом, но и в «символическом окружении», а также опосредствующую функцию символов в процессе социального взаимодействия. По их мнению, в символическом взаимодействии они интерпретируют жесты друг друга, ситуацию общения и действуют на основе значений, полученных в процессе интеракции [Блумер, 1984].

Процессы формирования значений, интерпретации ситуации и другие когнитивные аспекты символической коммуникации занимают большое место в трудах современных символических интеракционистов. Они развивают также положение Дж. Мида о том, что для успешного осуществления коммуникации человек должен обладать способностью «принять роль другого», т.е. войти в положение того человека, которому адресована коммуникация, и посмотреть на себя его глазами. Только при этом условии, по мнению Мида, индивид превращается в личность, в социальное существо, которое способно отнестись к себе как к объекту, т.е. сознавать смысл собственных слов, поступков и представлять, как эти слова и поступки воспринимаются другим человеком.

В случае более сложного взаимодействия, в котором участвует группа людей, для его успешного осуществления индивиду, входящему в группу, приходится как бы обобщить позицию большинства ее членов. Поведение индивида в группе, отмечает Дж. Мид, «...является результатом принятия данным индивидом установок других по отношению к самому себе с последующей кристаллизацией всех этих частных установок в единую установку, или точку зрения, которая может быть названа установкой "обобщенного другого"» . Нетрудно заметить, что идея Мида об «обобщенном другом» имеет прямое отношение к проблеме референтной группы.

Один из основных тезисов символического интеракционизма заключается в утверждении, что индивид, личность всегда социальны, т.е. личность не может формироваться вне общества. Этот тезис, однако, выводится не из анализа воздействия системы объективных общественных отношений на формирование личности, а из анализа процесса межличностной коммуникации, в частности роли символов и формирования значений, поскольку общество мыслится ими лишь как коммуникация [Блумер, 1984].

Акцентирование Дж. Мидом и его последователями в рамках символического интеракционизма социального характера человеческой личности, безусловно, является прогрессивным моментом.

Однако при этом надо иметь в виду, что понятия «социальное взаимодействие» и «социальный процесс» толкуются ими весьма ограниченно: все социальные отношения, по сути дела, сводятся лишь к социально-психологическим, межличностным отношениям. Социальное взаимодействие, любые социальные отношения рассматриваются только с точки зрения коммуникации, вне их исторической, социально-экономической обусловленности, вне предметной деятельности. В результате у Мида, по справедливому замечанию М. Г. Ярошевского, «...историческая реальность испарилась, а ее место заняла фикция «чистого» внутригруппового взаимодействия» [Ярошевский, 1974, с. 300].

Поведение индивида определяется, согласно концепциям интеракционистов, в основном тремя переменными: структурой личности, ролью и референтной группой.

Структуры личности

Вслед за Дж. Мидом интеракционисты выделяют три основных компонента в структуре личности I, те, self . Ни у Мида, ни у его последователей не дается определений этих понятий. Однако общий ход рассуждений интеракционистов позволяет интерпретировать их следующим образом:

Первый компонент – I (дословно – Я) – это импульсивное, активное, творческое, движущее начало личности. Второй компонент – те (дословно – меня, т.е. каким меня должны видеть другие) – это рефлексивное нормативное Я, своего рода внутренний социальный контроль, основанный на учете ожиданий-требований значимых других людей и прежде всего «обобщенного другого». Это рефлексивное Я как бы контролирует и направляет импульсивное Я в соответствии с усвоенными нормами поведения в целях успешного, с точки зрения индивида, осуществления социального взаимодействия.

Третий компонент – self («самость» человека, личность, личностное я) – представляет собой совокупность импульсивного и рефлексивного Я, их активное взаимодействие. Личность у интеракционистов понимается как активное творческое существо, которое способно оценивать и конструировать собственные действия.

Следует отметить, что вслед за Мидом современные интеракционисты видят в активном творческом начале личности основу развития не только самой личности, но и объяснение тех изменений, которые происходят в обществе. Поскольку они абстрагируются от исторических условий и социально-экономических закономерностей, то причину изменений в обществе, по их мнению, следует искать в специфике структуры личности, а именно в том, что наличие в ней импульсивного Я является предпосылкой для появления различных вариаций в шаблонах ролевого поведения и даже отклонений от этих шаблонов. Эти случайные вариации и отклонения и приводят, как они считают, в конечном итоге к тому, что последние становятся нормой новых шаблонов поведения и соответствующих изменений в обществе. Следовательно, изменения в обществе носят случайный характер и не подчиняются каким-либо закономерностям, а их причина заключается в личности.

Трехкомпонентная структура личности, предлагаемая интеракционистами, в определенной степени перекликается с моделью структуры личности, разработанной 3. Фрейдом. Можно провести некоторую аналогию между интеракционистским импульсивным Я (I) и подсознательным фрейдовским Оно (Id), между рефлексивным Я (те) и фрейдовским сверх-Я (super-ego), а также между понятием личностного Я (self) у интеракционистов и Я (ego) у Фрейда. Но при этой внешней схожести имеются и значительные различия в содержательной трактовке структуры личности. Это прежде всего проявляется в понимании функции того компонента личности, который как бы осуществляет внутренний социальный контроль. Если у Фрейда функция сверх-Я (super-ego) заключается в том, чтобы подавлять инстинктивное, подсознательное начало, то у интеракционистов функция рефлексивного Я (те) заключается не в подавлении, а в направлении действий личности, необходимом для достижения успешной социальной интеракции. Если личность, Я (ego) у Фрейда – это поле вечного сражения между Оно (Id) и сверх-Я (super-ego), то у интеракционистов личность (self) – это как бы поле сотрудничества. Главное внимание фрейдистов направлено на исследование внутренней напряженности, конфликтного состояния личности. Интеракционисты же занимаются прежде всего исследованием такого состояния и поведения личности, которое характерно для процессов успешного сотрудничества данной личности с другими людьми.

Чикагская и Айовская школы символического интеракционизма

Символический интеракционизм как направление неоднороден. В нем обычно выделяют по крайней мере две школы. Первая – это так называемая Чикагская школа во главе с самым известным учеником Дж. Мида Г. Блумером. Данная школа наиболее ортодоксально продолжает мидовские социально-психологические традиции. Ей противостоит другая – Айовская школа символического интеракционизма во главе с М. Куном, профессором университета штата Айова, где он преподавал с 1946 по 1963 г. Данная школа пытается отдельные мидовские концепции несколько модифицировать в духе неопозитивизма. Основное различие между этими школами проходит по методологическим вопросам, прежде всего по проблеме определения понятий и отношения к различным методам социально-психологического исследования.

Чикагскую школу, в частности Г. Блумера, не беспокоит неопределенность большинства используемых в ее концепциях понятий, а также невозможность проверить эмпирическим путем правильность мидовских выводов. В принципе Г. Блумер выступает против операциональных определений, против применения в социальной психологии таких методов исследования, как тесты, шкалирование, эксперимент и т.п. Это обосновывается тем, что социально-психологические характеристики личности, по мнению представителей Чикагской школы, невозможно и незачем выражать в математических величинах, так как личность испытуемого благодаря воздействию импульсивного Я, а также интеракции с другими людьми находится в процессе постоянного изменения. Не составляет исключения здесь и взаимодействие исследователя с испытуемым. Блумер утверждает: «Вследствие того что выражение (личностью своих отношений и состояний) складывается всякий раз различным образом, мы должны полагаться, естественно, на общие указания, а не на объективно фиксируемые свойства или способы выражения. Или, если подойти к этому с другой стороны: поскольку то, о чем мы заключаем, не выражает себя постоянно одним и тем же образом, мы не можем полагаться в нашем выводе на объективную фиксацию выражаемого» . Поэтому для выявления социально-психологических феноменов и характеристик личности пригодны лишь применяемые в гуманитарных науках описательные методы, которые выявляют лишь наиболее общие характеристики и тенденции. К таким методам относят изучение документов, различного вида наблюдения, интервью и т.п.

М. Кун как представитель Айовской школы ставит своей задачей доказать отдельные теоретические положения Дж. Мида эмпирическим путем. Ради этого он вводит операциональные определения и идет даже на определенную модернизацию и изменение некоторых мидовских теоретических концепций.

Методологические различия между школами Г. Блумера и М. Куна особенно отчетливо проявляются в их трактовке структуры личности и детерминированности ее поведения, а также в преобладании акцентов на моментах процесса у Блумера и структуры у Куна.
Г. Блумер вслед за Дж. Мидом считает, что личность находится в непрерывном процессе изменения, суть которого составляет неповторимое и непрерывное взаимодействие между импульсивным Я и рефлексивным Я, постоянный диалог личности с собой, а также интерпретация и оценивание обстановки и поведения других людей. По мнению Блумера, наличие импульсивного Я предполагает индивида, активно противостоящего миру, а не заброшенного в мир, требует воздействия, а не просто реагирования, заставляет индивида не просто осознавать свои поступки, но и конструировать собственное поведение . Социальные установки личности, возникающие в процессе интеракции, не носят стабильного характера именно благодаря вышеуказанным процессам. Следовательно, невозможно однозначно выделить факторы, детерминирующие поведение личности, поэтому поведение личности можно как-то объяснить, но невозможно предсказать.

М. Кун, хотя и утверждает, что «индивид не является пассивным существом, автоматически реагирующим на объект в соответствии с тем значением, которое ему придает группа» , но в своих концепциях и исследованиях он, по существу, игнорирует воздействие импульсивного Я на поведение личности. Кун известен как автор «теории самооценки личности» («self theory»), в которой эта модификация мидовской концепции проявляется особенно явно. Б. Мелтцер и Дж. Петрас отмечают: «Куновская теория самооценки личности не содержит открытого признания импульсивного Я или взаимодействия между импульсивным и рефлексивным Я. Для него поведение детерминируется... тем, как индивид воспринимает и интерпретирует (окружающую действительность), в том числе и себя. Таким образом, личность превращается лишь в рефлексивное Я и поэтому поведение личности (в принципе) можно предсказать на основе интернализованных ожиданий. Согласно Куну, если мы знаем референтную группу индивида, мы можем предсказать самооценку личности, если мы знаем самооценку личности, мы можем предсказать ее поведение» . Кун и его сторонники рассматривают личность как структуру социальных установок, сформировавшихся на основе интернализованных ролей, и придают им решающее значение в детерминации поведения личности. Кун вводит следующее операциональное определение личности: «Операционально сущность личности можно определить... как ответы, которые индивид дает на вопрос: "Кто я такой?", обращенный к самому себе, или на вопрос: "Кто Вы такой?", обращенный к нему другим лицом» . Это определение было использовано Куном при разработке в 1950 г. так называемого «теста 20 ответов по самооценке» («twenty statements self attitude test»), или теста «кто я» [Кун, МакПартленд, 1984]. Суть теста заключается в том, что испытуемого или группу испытуемых просят в течение 12 мин дать 20 различных ответов на обращенный к самому себе один вопрос: «Кто я такой?» В инструкции подчеркивается, что ответы должны даваться в том порядке, как они приходят в голову испытуемому независимо от логики и «важности» тех или иных ответов. Полученные ответы обрабатываются при помощи контент-анализа и шкалы Гутмана. Полученные ответы были подразделены авторами на две категории: а) консесуальные ответы, характеризующие социальный статус и роль испытуемого, его принадлежность к определенной группе; к этой категории относятся ответы такого типа, как «студент», «дочь», «гражданин» и т.п.; б) субконсесуальные ответы, относящиеся к индивидуальным характеристикам, например «толстый», «невезучий», «счастливый». Исследования Куна и МакПартленда показали, что количество получаемых ответов одного испытуемого варьировало от 1 до 20. В среднем давалось по 17 ответов. Абсолютное большинство ответов относилось к первой категории, т.е. к ответам, характеризующим социальный статус и роль личности. Как правило, ответы этой категории шли первыми, ответы же второй категории нередко просто отсутствовали.

На основе проведения этих тестов авторами были сделаны выводы о том, что ролевые позиции являются наиболее значимыми для личности, так как они оказались ведущими в иерархии самооценок. Кроме того, было установлено, что у разных людей наблюдается весьма широкий диапазон самооценок в отношении их ролевых позиций и индивидуальных качеств. Установление этого факта эмпирическим путем обладает, по мнению Куна, большим преимуществом по сравнению с умозрительными заключениями Мида. Следует отметить, что тест «Кто я?» нашел довольно широкое распространение в США и применялся даже при отборе первых американских космонавтов.

Различие в методологических принципах Чикагской и Айовской школ находит свое отражение и в их подходах к ролевому поведению. Для Блумера и других представителей Чикагской школы ролевое поведение, для обозначения которого ими часто используется термин «делание роли» («role-making»), представляет собой поисковый, динамичный, творческий процесс. Такое понимание ролевого поведения логически вытекает из их концепции личности как активного и творческого существа, которое «конструирует» свои действия в зависимости от того, как оно воспринимает, интерпретирует окружающее. Блумер, в частности, пишет: «...уподобление человеческой групповой жизни функционированию механической структуры или... системы, стремящейся к равновесию, как мне кажется, сталкивается с серьезными трудностями из-за формирующего и поискового характера взаимодействия, в ходе которого участники оценивают друг друга и направляют свои действия в зависимости от этих оценок» . Он считает, что культурные нормы, статусы и ролевые отношения являются лишь определенной сферой, в рамках которой осуществляются социальные действия, но не решающими факторами, определяющими эти действия. В противоположность Чикагской школе Кун, как отмечалось выше, придает решающее значение ролевым факторам. Представители Айовской школы предпочитают говорить не о «делании роли», а об «исполнении», «проигрывании» роли или о «принятии роли», фактически исключая спонтанный, творческий элемент из поведения личности. М. Кун утверждает, что индивид «формирует свои планы поведения в соответствии с исполняемыми ролями и занимаемыми статусами в группах, с которыми он себя идентифицирует, т.е. в его референтных группах. Его отношение к себе как к объекту является лучшим индикатором этих планов поведения... они являются определяющими для самооценок и для оценки других» .

Ряд представителей символического интеракционизма пытается занять какие-то компромиссные позиции по данным вопросам. Это, в частности, нашло отражение в изложении Дензином методологических принципов символического интеракционизма, в которых он указывает на необходимость учета обеих форм поведения «скрытого, символического» и явного, внешне наблюдаемого, необходимость рассматривать процесс интеракции с точки зрения самих взаимодействующих индивидов, чтобы избежать подмены точки зрения испытуемого позицией исследователя, использование как «гуманитарных», так и «сциентистских» методов исследования, поскольку в этом случае ограниченность одних методов может компенсироваться преимуществами других .

Современная теория символического интеракционизма, будучи прямым выражением и продолжением идей Дж. Мида, обладает в основном теми же достоинствами, недостатками и противоречиями, которые присущи его концепциям. С одной стороны, в заслугу интеракционистам следует поставить их попытку вычленить в противовес бихевиористам «специфически человеческое» в поведении человека, стремление подойти к личности как к социальному явлению, найти социально-психологические механизмы формирования личности во взаимодействии с другими людьми в группе, обществе, подчеркнуть активное творческое начало в личности. Однако субъективно-идеалистические позиции интеракционистов приводят к тому, что все социальные связи у них сводятся лишь к межличностному общению, а при анализе общения они игнорируют его содержание и предметную деятельность индивидов, не видя того, что, как пишет И. С. Кон, «в процессе формирования личности включается не только обмен мнениями, но, что особенно важно, обмен деятельностью» [Кон, 1967, с. 55]. Предлагается некая глобальная универсальная модель развития систем символизации и общения безотносительно к конкретным историческим и социально-экономическим условиям, игнорируется их влияние на формирование личности.

К этому следует добавить такой существенный недостаток интеракционистов, прежде всего относящийся к Чикагской школе, как неопределенность большей части используемых понятий, которые схватываются лишь интуитивно и не подлежат эмпирическому подтверждению при помощи современных методов исследования. Попытки куновской школы компенсировать этот недостаток носят довольно упрощенный и механистический характер.

Критикуя интеракционистов за то, что они пытаются дать представление о механизме социального взаимодействия индивидов в обществе в полном отрыве от содержания этого взаимодействия, некоторые зарубежные авторы справедливо отмечают, что теория символического интеракционизма как выразительница социально-психологических концепций Дж. Мида может дать представление о том, как происходит взаимодействие, но не может объяснить, почему человек поступает тем или иным образом . В качестве существенного недостатка символического интеракционизма можно назвать и игнорирование им роли эмоций в человеческом поведении.

Большинство из указанных достоинств и недостатков символического интеракционизма относится также и к другим направлениям интеракционистской ориентации, которые, по существу, развились на его основе. Относительно самостоятельное развитие ролевых теорий и теорий референтной группы, которые будут рассмотрены в следующих разделах, можно отчасти объяснить тем, что они более тесно связаны с эмпирическими исследованиями.

Вместе с тем следует отметить, что в последнее время наблюдается все возрастающий интерес к идеям символического интеракционизма. Показательно, что в последнем издании 1985 г. очень авторитетного многотомного труда «Руководство по социальной психологии», вышедшего в США, под редакцией Г. Линд сея и Э. Аронсона , в котором предпринимается попытка проанализировать современное состояние социальной психологии, впервые за 50 лет существования этой работы появилась статья, посвященная символическому интеракционизму. Ее авторы следующим образом объясняют причины возросшего интереса к идеям символического интеракционизма: во-первых, в современной социальной психологии наметился ярко выраженный интерес к когнитивной социальной психологии и соответственно интерес социальных психологов к другим парадигмам, имеющим ярко выраженную когнитивную направленность; во-вторых, возрождение феноменологического подхода как в социологии, так и в социальной психологии вызывает, вероятно, все больший интерес к концепциям, в которых центральное место занимает понятие self [личностное Я, самость]. Страйкер отмечает все (возрастающую «респектабельность» исследований субъективного опыта как отличительную черту социально-психологических исследований последних лет. В этих условиях большое значение приобретают поиски теории, которая объяснила бы, как люди в своей повседневной жизни создают свой социальный мир. Поэтому неудивительно, что исследователи атрибуции и схожих когнитивных процессов проявляют интерес к обсуждению символическими интеракционистами того, как конструируется социальная жизнь. Более того, возрождение среди социальных психологов, имеющих психологическую подготовку, интереса к гуманистическим ориентациям сделало возможным более серьезное отношение к перспективам, которые исторически были менее тесно связаны с жесткими методами.

Ролевые теории

Социально-психологический подход

Социально-психологический анализ социальной роли имеет большое значение для понимания социального поведения личности. Поэтому данная проблема привлекла внимание многих исследователей, причем не только интеракционистов, но и представителей других ориентации, например необихевиористской (Тибо и Келли), когнитивистской (Ньюком) и др. К концу 60-х годов в американской социальной психологии насчитывалось уже много сотен преимущественно эмпирических, но также и теоретических исследований в данной области. Такая популярность ролевых исследований объясняется некоторыми авторами двумя обстоятельствами. Во-первых, проблема роли представляет большие возможности как для теоретических, так главным образом и для эмпирических исследований. Во-вторых, ролевая теория содержит такойподход к исследованию социального поведения личности, который отсутствует в других теоретических ориентациях социальной психологии . Наибольшей известностью в данной области пользуются работы таких социальных психологов и социологов, занимающихся социально-психологической проблематикой, как Т. Сарбин, И. Гоффман, Р. Линтон, Р. Мертон, Р. Ромметвейт, Н. Гросс и др.

В настоящее время, как справедливо отмечает Дж. Хейс , в социальной науке имеются два типа ролевых теорий, которые он называет структуралистской и интеракционистской. Структуралистская ролевая теория прочно стоит на социологических позициях. Теоретические основы социологической ролевой теории закладывались многими авторами – М. Вебером, Г. Зиммелем, Т. Парсонсом и др. Все они разрабатывали проблемы связи индивидов и общества и влияния общества на индивида. Большинство этих авторов рассматривали объективные аспекты ролевых теорий и практически не касались ее субъективных сторон. Один лишь Вебер отмечал однажды, что социология должна учитывать субъективную мотивацию исполнителя роли для объяснения его поведения.

Современные интеракционистские ролевые теории опираются на социально-психологические концепции Дж. Мида, связанные с понятием «роль», введенным им в обиход социальной психологии. Мид не дал определения понятия роли при изложении своих концепций, употребляя его как весьма аморфное и неопределенное. Фактически это понятие было взято из сферы театра или обыденной жизни, где оно использовалось как метафора для обозначения ряда феноменов социального поведения, таких как проявления схожего поведения у самых различных людей в сходных обстоятельствах. Мид применял этот термин, когда он развивал идею «принятия роли другого», для объяснения акта взаимодействия индивидов в процессе речевой коммуникации.

Согласно Дж. Миду, «принятие роли другого», т.е. умение посмотреть на себя со стороны глазами партнера по общению, является необходимым условием для успешного осуществления любого акта взаимодействия между людьми. В качестве примера «принятия роли другого» у Мида фигурировали лишь детские ролевые игры, которые он считал одним из важнейших средств социализации личности. Этим, собственно, и ограничиваются его рассуждения о социальной роли личности. Позже понятия «роль» и «социальная роль» стали широко использовать и разрабатывать в западной социологии и социальной психологии. Значительный вклад в развитие ролевой теории внес социальный антрополог Р. Линтон. Он предложил так называемую статусно-ролевую концепцию . По мнению Линтона, для определения связи индивида с различными системами общества очень удобны такие термины, как «статус» и «роль». Статус, по мнению Линтона, – это то место, которое индивид занимает в данной системе. А понятие роль используется им для описания всей суммы культурных образцов поведения, связанных с определенным статусом. По мнению Линтона, таким образом роль включает установки, ценности и поведение, предписываемое обществом для каждого из всех людей, имеющих определенный статус. В связи с тем что роль представляет собой внешнее поведение, она является динамическим аспектом статуса, тем, что индивид должен сделать, для того чтобы оправдать занимаемый им статус.

Понятие «социальная роль» является весьма сложным, так как роль представляет собой функцию разнопорядковых явлений объективного и субъективного характера. Подход отечественных авторов, нашедший отражение в ряде работ по этой проблематике [Буева, 1968; Кон, 1967; Шакуров, 1972 и др.], предполагает понимание ее как социальной функции, как неразрывного единства определенного вида деятельности и соответствующего способа поведения, выработанных в данном обществе, которые в конечном итоге детерминируются местом, занимаемым индивидом в системе общественных отношений. При этом если общий способ или стандарт поведения исполнителю той или иной социальной роли задается обществом, то ее конкретное индивидуальное исполнение имеет определенную личностную окраску, в чем проявляется уникальная неповторимость каждого человека.

Поэтому при исследовании социальной роли можно выделить социологический и социально-психологический аспекты, которые тесно взаимосвязаны. Социологический подход к социальной роли, как правило, имеет отношение к ее безличной, содержательной и нормативной стороне, т.е. к виду и содержанию деятельности, к предполагаемому выполнению определенной социальной функции, а также к нормам поведения, предъявляемым обществом к выполнению этой социальной функции. Социально-психологический аспект социальной роли связан прежде всего с исследованием субъективных факторов социальной роли, т.е. с раскрытием определенных социально-психологических механизмов и закономерностей восприятия и исполнения социальных ролей. Для интеракционистов характерно придание особого значения именно социально-психологической стороне ролевой теории.

Сложность феномена социальной роли делает чрезвычайно трудным ее определение. Различные авторы в западной социальной психологии подходят к решению этой проблемы по-разному. Так, один из ведущих американских специалистов по вопросам ролевой теории Т. Сарбин в своей обобщающей статье по данной проблеме, написанной совместно с В. Алленом , предпочитает вообще не давать определения понятию «роль», указывая, что эта метафора удобна для социально-психологического анализа определенных аспектов социального поведения, и ссылается лишь на этимологию слова «роль», взятого из театральной атрибутики. Другие авторы пытаются найти свои определения. Так, например, большой известностью пользуется уже упоминавшееся определение роли, которое было предложено Р. Линтоном: роль – это динамический аспект статуса . Линтоновское понимание роли мы находим и у И. Гоффмана, который определяет социальную роль как «осуществление прав и обязанностей, связанных с данным статусом» . Ряд авторов критикует определение Линтона за расплывчатость и неточность, но сами они при этом не предлагают определений .

М. Дойч и Р. Краусс отмечают, что ввиду различных подходов к пониманию роли в социальной психологии нецелесообразно пытаться искать всеобъемлющее определение, а достаточно указать те аспекты социального поведения, которые имеются в виду большинством авторов, когда они говорят о роли. Ссылаясь на работы Дж. Тибо и Г. Келли, а также Р. Ромметвейта , они выделяют следующие аспекты:

1. Роль как существующая в обществе система ожиданий относительно поведения индивида, занимающего определенное положение, в его взаимодействии с другими индивидами.

2. Роль как система специфических ожиданий по отношению к себе индивида, занимающего определенное положение, т.е. как он представляет модель своего собственного поведения во взаимодействии с другими индивидами.

3. Роль как открытое, наблюдаемое поведение индивида, занимающего определенное положение.

Иначе говоря, в первом случае речь идет о представлениях других людей о том, как должен себя вести индивид, занимающий определенное положение, во втором – о его собственном представлении, как он должен себя вести в том или ином положении, и в третьем – о наблюдаемом поведении индивида, занимающего определенное положение, во взаимодействии с другими людьми. Как видно, в большинстве случаев роль индивида при ее социально-психологическом рассмотрении связывается с его положением, статусом. При этом статус зачастую рассматривается интеракционистами не как объективное положение индивида в системе определенных социальных отношений, а прежде всего как субъективная категория, т.е. «набор» или «организация ролевых ожиданий», которые подразделяются на ожидания-права и ожидания-обязанности индивида при исполнении им той или иной роли.

В такой трактовке со всей очевидностью проявляются характерные для интеракционистской ориентации субъективистский подход к анализу социальных явлений, игнорирование содержательной стороны роли как вида общественно полезной деятельности и ее отрыв от объективных социальных отношений. Представители ролевых теорий абстрагируются от того факта, что, как справедливо отмечает Л. П. Буева, ролевые ожидания являются ни чем иным, как субъективным выражением, «идеальной формой объективных общественных отношений, существующих в социальной практике общества» [Буева, 1968]. Хотя социально-психологический анализ социальной роли и предполагает рассмотрение прежде всего субъективных факторов ролевого поведения, однако подлинное проникновение в сущность этих факторов требует не их абсолютизации, а тесного связывания субъективных аспектов ролевого поведения с объективными общественными отношениями, так как именно последние являются в конечном итоге определяющими для формирования в общественном сознании ожиданий-требований, прав и обязанностей, способов поведения, соответствующих той или иной роли.

Классификации ролей

В работах, посвященных ролевым теориям, можно найти множество классификаций ролей по различным критериям. В этих классификациях мы не обнаружим четкого деления между социальной ролью, которая детерминируется местом носителя данной роли в системе общественных отношений, и межличностной ролью, которая определяется положением индивида в системе межличностных отношений. Прежде всего, редко употребляется сам термин«социальная роль». Чаще фигурирует термин «роль индивида». Так, например, Т. Сарбин и В. Аллен в отдельных случаях употребления термина «социальная роль» тут же разъясняют, что он является для них синонимом термина «межличностная роль». Выделяя формальные и неформальные роли как относящиеся соответственно к макро- и микроструктуре, они видят основное различие между ними в том, что в отношении формальных ролей у участников взаимодействия имеются более единые и четкие представления о правах и обязанностях носителей этих ролей, которые часто бывают даже зафиксированы в письменной форме, чем о правах и обязанностях носителей неформальных ролей. Т. Шибутани, в свою очередь, по этому признаку подразделяет роли на «конвенциональные», т.е. такие, в отношении которых у членов общества имеются общепринятые, конвенциональные представления о том, каково должно быть поведение исполнителей этих ролей, и на «межличностные», в отношении которых нет подобных более или менее единых представлений [Шибутани, 1999]. Нет сомнения в том, что социальные роли более жестко детерминированы, чем межличностные, поскольку они непосредственно связаны с общественно необходимой деятельностью и объективными общественными отношениями. Представления о правах и обязанностях носителей социальных ролей достаточно четко отражаются в сознании членов общества, так как без этого было бы невозможно организовать даже самую элементарную общественно необходимую деятельность. Межличностные роли гораздо более неопределенны по форме своего выражения в конкретном поведении именно потому, что они связаны с субъективными отношениями, с психическими свойствами индивидов, обладающими гораздо большим разнообразием и неопределенностью, чем объективные закономерности общественного развития и функционирования общества.

Степень единства и четкости представлений о ролевых требованиях у членов общества в основном зависит от содержания и характера самих ролей, поэтому нельзя абсолютизировать субъективное восприятие роли и отрывать его от содержательных, деятельностных аспектов роли, от ее связи с социальными отношениями. В данном вопросе также находит свое отражение один из методологических принципов интеракционизма – сведение социальных отношений лишь к межличностным.

Широко распространено предложенное Тибо и Келли деление ролей на «предписанные» («prescribed»), т.е. внешне заданные, не зависящие от усилий индивида, и «достигнутые» («achieved»), т.е. те, которые достигнуты благодаря личным усилиям данного индивида .

Р. Линтон выделяет роли активные и латентные. Это деление обусловливается тем, что индивид как член общества участвует во многих отношениях и является одновременно носителем многих ролей, но в каждый данный момент он может активно выполнять лишь одну роль. Именно она будет активной, а другие будут оставаться латентными, каждая из которых может стать активной в зависимости от вида деятельности индивида и конкретных обстоятельств.

Т. Сарбин и В. Аллен классифицируют роли в зависимости от степени интенсивности их исполнения, от степени включенности в роль. Они выделяют семь таких стадий–от нулевой, когда индивид лишь числится носителем какой-либо роли, но, по существу, ее не выполняет, до максимальной включенности, которой считается исполнение какой-либо роли под воздействием веры в сверхъестественные силы. К промежуточным стадиям они относят «ритуальные роли» – вторые по степени включенности. Здесь имеются в виду различные роли, в том числе и профессиональные, которые исполняются индивидом полуавтоматически, без заинтересованности. Далее следует, по их терминологии, «углубленное исполнение роли», в качестве примера которой приводится успешное вхождение в роль актера. Следующие стадии связаны с исполнением роли в состоянии гипноза, невроза, экстаза и, наконец, под воздействием веры в сверхъестественные силы .

В вышеприведенной классификации наибольшее внимание уделяется либо незначимым для человека ролям, либо их исполнению в несвойственных для повседневной деятельности человека состояниях и меньше всего говорится об «углубленном исполнении роли», в качестве примера которой приводится лишь актерская деятельность. Нетрудно заметить, что во всех приведенных классификациях ролей берутся отдельные случайные критерии и нет попыток свести их в какую-либо единую систему.

Довольно большое место в ролевых теориях уделяется исследованию эмпатии как способности входить в роль другого не только на когнитивном, но и на эмоциональном уровне, т.е. не только знать, но и сопереживать роль другого вместе с ее исполнителем. В качестве примера может быть приведено исследование Р. Тернера о функции эмпатии в процессе взаимодействия . Главный вывод Р. Тернера заключается в том, что эмпатия выполняет положительную функцию для участников взаимодействия в том случае, когда взаимодействующие индивиды добиваются общей цели, иотрицательную, когда они преследуют противоположные цели, как, например, солдаты враждебных армий в ходе боевых действий.

Большое число теоретических и эмпирических работ в области ролевых теорий посвящено анализу факторов, воздействующих на восприятие и выполнение индивидом той или иной роли. При этом можно выделить следующие группы факторов: 1) знание роли, или представления о правах и обязанностях, связанных с данной ролью, т.е. когнитивный аспект; 2) значимость выполняемой роли, т.е. эмоциональный аспект; 3) умение выполнять данную роль, т.е. поведенческий аспект; 4) способность рефлексировать свое ролевое поведение. Исследование этих факторов имеет прямое отношение к изучению ролевого конфликта.

Ролевые конфликты

Под ролевым конфликтом обычно понимается ситуация, в которой индивид, имеющий определенный статус, сталкивается с несовместимыми ожиданиями . Иначе говоря, ситуация ролевого конфликта вызывается тем, что индивид оказывается не в состоянии выполнять предъявляемые ролью требования. Дж. Джецелс и Е. Куба отмечают разную степень остроты и глубины ролевых конфликтов, которые связаны со следующими двумя факторами: степенью различия между ролями по предъявляемым ими требованиям: чем больше общих требований предъявляют две роли, тем незначительнее ролевой конфликт, который они могут вызвать; степенью строгости предъявляемых ролями требований: чем строже определены требования ролей и чем жестче требуется их соблюдение, тем труднее их исполнителю уклоняться от выполнения этих требований и тем более вероятно, что эти роли могут вызвать серьезный ролевой конфликт .

В ролевых теориях принято выделять конфликты двух типов: межролевые и внутриролевые . К межролевым относят конфликты, вызываемые тем, что индивиду одновременно приходится исполнять слишком много различных ролей и поэтому он не в состоянии отвечать всем требованиям этих ролей, либо потому, что для этого у него нет достаточно времени и физических возможностей, либо потому, что различные роли предъявляют ему несовместимые требования. В исследованиях межролевого конфликта, вызванного чрезмерным количеством ролей, которые приходится выполнять одному лицу, следует отметить работу американского социального психолога У. Е. Еуда «Теория ролевой напряженности» . Он называет «ролевой напряженностью» состояние индивида в ситуации межролевого конфликта и предлагает свою теорию, суть которой сводится к выявлению способов снятия этой напряженности. По мнению У. Еуда, для этого надо прежде всего освободиться от ряда ролей, а затрату времени и энергии на выполнение остальных поставить в зависимость от: а) значимости данной роли для индивида; б) тех положительных и отрицательных санкций, которые может вызвать невыполнение определенных ролей; в) реакции окружающих на отказ от определенных ролей. Как видно из рассуждений Еуда, они основываются главным образом на здравом смысле, причем все сводится лишь к субъективным оценкам и восприятиям роли, без попытки связать эти факторы с объективной значимостью той или иной роли для данного общества или группы.

Когда речь идет о межролевых конфликтах, связанных с несовместимостью требований, предъявляемых различными ролями из-за противоречивости и даже противоположности их требований, то в качестве примера такого рода конфликтов чаще всего приводится маргинальная личность. В состоянии межролевого конфликта маргинальная личность оказывается в том случае, когда группы, к которым она одновременно принадлежит, состоят в конфликтных отношениях, а маргинальный человек не может сделать решительного выбора и прочно идентифицировать себя с одной из враждующих групп [Кон, 1967]. В положении маргинальной личности часто оказываются люди, произошедшие от смешанных межнациональных или социальных браков, и др. Весьма много социально-психологических исследований посвящено межролевым конфликтам такой маргинальной личности, как мастер на производстве, который с точки зрения западной социальной психологии занимает промежуточное положение между рядовыми рабочими и администрацией. Большая часть этих исследований преследует манипуляторские цели, так как они направлены на нахождение для мастера таких способов поведения при исполнении его роли, которые создавали бы у подчиненных иллюзию того, что он идентифицирует себя с ними, а на самом деле позволяли бы ему идентифицировать себя с администрацией.

Анализ внутриролевого конфликта также занимает значительное место в социально-психологических исследованиях. Он выявляет, как правило, противоречивые требования, предъявляемые к носителям одной роли разными социальными группами. Классическим в данной области считается исследование М. Комаровской, которое было проведено среди студенток одного из американских колледжей. Результаты исследования показали противоречивость ожиданий-требований, предъявляемых к студенткам колледжа со стороны родителей и студентов колледжа. Если родители ожидали от студенток высоких показателей в учебе, то студенты мужского пола неодобрительно относились к хорошей учебе студенток, так как в этом случае они зачастую рассматривали их как своих конкурентов. Для них роль студентки связывалась с ожиданиями весьма средних успехов в учебе , в том числе и из-за существующих стереотипов.

Т. Ньюком, говоря о многочисленности ролей, которые приходится выполнять одному лицу, отмечает: «Поразительно, как большинству из нас удается выполнять столь много различных ролей при минимуме конфликтов» . Он объясняет это прежде всего тем, что несовместимые роли, заключающие возможность возникновения ролевого конфликта, «не пересекаются», т.е. выполняются в разное время и в разных условиях. Однако, вопреки утверждениям Ньюкома, как свидетельствует повседневная практика и многочисленные исследования, ролевые конфликты являются весьма частым явлением. Это объясняется сложностью общественных отношений, возрастающей дифференциацией социальной структуры и дальнейшим разделением общественного труда. Ролевые конфликты, по мнению большинства исследователей, отрицательно влияют на осуществление взаимодействия, поэтому социальные психологи пытаются выработать какие-то общие концепции, обосновывающие пути устранения ролевых конфликтов. Одна из таких концепций, «теория ролевой напряженности» Гуда, уже рассматривалась выше. Сходный подход можно обнаружить и в работе Н. Гросса, У. Мэйсона и А. МакИчерна . Они выделяют три группы факторов, имеющих отношение к проблеме устранения ролевых конфликтов. Первая группа факторов связана с субъективным отношением к роли ее исполнителя (т.е. насколько значимы ролевые требования для носителя данной роли, насколько он считает их справедливыми). Вторая группа факторов включает санкции (положительные и отрицательные), которые могут быть применены за исполнение или неисполнение роли. К третьей группе факторов вышеуказанные авторы относят тип ориентации исполнителя роли, среди которых они выделяют две: ориентацию на моральные ценности и прагматическую ориентацию. Исходя из анализа этих факторов, полагают авторы, можно предсказать, какой способ решения ролевого конфликта предпочтет тот или иной исполнитель роли. В конечном итоге предусматривается альтернатива: индивид, ориентированный на моральные ценности, при решении ролевого конфликта будет исходить из своего морального отношения к требованиям роли; прагматически ориентированные лица будут руководствоваться теми ожидаемыми санкциями, которые могут последовать в результате того или иного исполнения ими данной роли. Как и многие другие ролевые концепции, рассуждения Гросса, Мэйсона и МакИчерна опираются на соображения здравого смысла.

«Социальная драматургия» И. Гоффмана

Особое место среди представителей ролевых теорий занимает И. Гоффман. Он является весьма оригинальным и многосторонним ученым. Его работам присущ характер эссеистики, ярко выраженная творческая индивидуальность, его труды отмечены литературным талантом. Будучи антропологом по образованию и человеком энциклопедических знаний, Гоффман занимался самыми разнообразными науками, в том числе социальной психологией, социологией, психологией, психиатрией и др. Для многих ученых он оставался оригиналом. Его подходу не удалось органически влиться в социологическую традицию, хотя он и избирался президентом Американской социологической ассоциации. Он является весьма популярным автором, выдвинувшим особую концепцию «социальной драматургии». Суть ее заключается в том, что он проводит почти полную аналогию между реальными жизненными ситуациями и театральным представлением. Гоффман рассматривает реальных членов общества как актеров и, пользуясь театральной терминологией, очень подробно исследует «технологию» повседневного ролевого поведения, обращая особенно большое внимание на символические формы ролевого поведения [см.: Гоффман, 1984]. Подобно Г. Блумеру и другим представителям Чикагской школы, Гоффман совершенно не обеспокоен проблемой выбора адекватных методов исследования и неопределенностью используемых им терминов, расплывчатостью определений и употребляемых понятий. Для подтверждения своих положений он в основном использует метод наблюдения. Кроме того, он широко пользуется примерами, взятыми из художественной литературы, мемуаров, автобиографий, газет и журналов и даже из личных бесед. Наиболее полно идеи И. Гоффмана изложены в его монографии «Представление себя другим в повседневной жизни» . Абстрагируясь от целостных личностных характеристик индивида, Гоффман рассматривает его лишь как носителя самых различных ролей, заданных извне, не связанных ни между собой, ни с особенностями личности, ни с содержанием осуществляемой им деятельности, ни с объективными социально-историческими условиями. При этом Гоффман исходит из того, что человек в процессе социального взаимодействия способен не только смотреть на себя глазами партнера, но и корректировать собственное поведение в соответствии с ожиданиями другого, с тем чтобы создать о себе наиболее благоприятное впечатление и добиться наибольшей выгоды от этого взаимодействия.

Сводя весь смысл ролевого поведения, по существу, лишь к созданию определенного впечатления о себе у партнера по взаимодействию или у «аудитории», Гоффман самым тщательным образом анализирует те факторы ролевого поведения, которые служат этим целям [см.: Гоффман, 1984]. Он исходит из того, что для эффективного взаимодействия партнеры должны иметь информацию друг о друге. Средствами такой информации служит их внешность, предыдущий опыт взаимодействия с подобными индивидами и то окружение, в котором находится индивид. Однако наиболее значимая информация содержится в словах и делах партнеров по взаимодействию. Гоффман считает их наиболее важными не только из-за их значимости, но и потому, что индивид в значительной степени способен держать эту информацию под своим контролем. Управляя своими словами и поступками, он может в определенных рамках создавать нужный «имидж» в глазах партнеров по взаимодействию.

При описании ролевого поведения Гоффман пользуется в основном понятиями, взятыми из театрального обихода. В отличие от других представителей ролевых теорий И. Гоффман предпочитает говорить не о ролевых ожиданиях и требованиях, а о ролевой «партии». Он вводит понятие «фасад» («front») исполнения роли, под которым понимает стандартные выразительные средства, намеренно или непроизвольно используемые индивидом во время исполнения роли . Элементами фасада являются окружение, внешность индивида и манера поведения. На многочисленных примерах И. Гоффман пытается доказать, что партнеры по взаимодействию ожидают друг от друга согласованности между окружением, внешностью и манерой поведения. Весьма существенным Гоффман считает место ролевого взаимодействия индивидов, выделяя «авансцену», где непосредственно осуществляется это взаимодействие, и «кулисы», где происходит деятельность, имеющая отношение к исполнителю роли, но недоступная для глаз аудитории. Такая характеристика места ролевого поведения необходима Гоффману для того, чтобы подчеркнуть более строгое следование требованиям роли на авансцене (например, в поведении врача, когда он общается со своим пациентом) и необязательное их соблюдение «за кулисами» (например, поведение врача вне поля зрения пациента).

Весь этот понятийный аппарат используется Гоффманом для описания различных тонкостей «технологии» ролевого поведения индивида при исполнении им самых различных ролей – от социальных до межличностных – в его повседневной жизни. При этом весь процесс социального взаимодействия трактуется им как процесс приспособления личности к ситуации и самомаскировки, а индивид выступает как носитель многочисленных разрозненных, чуждых его личности ролей либо в качестве марионетки, либо циничного обманщика. Гоффман считает, что исследователь не должен доверять внешним формам ролевого поведения. «Перед исследователем человеческого театра, – пишет он, – встают следующие вопросы: если мотивация действия внешне социально приемлема, следует ли искать другой, более глубоко лежащий мотив? Если индивид подтверждает свой мотив соответствующими эмоциональными проявлениями, должны ли мы ему верить? Если индивид кажется действующим под влиянием аффекта, не скрывает_ли он таким образом свои истинные намерения?» . Ставя эти вопросы, Гоффман не пытается дать ответ, каким образом исследователь должен их решать. Все его внимание обращено на описание определенных приемов и условий успешного выполнения роли [Гоффман, 1984]. Причем под успешным выполнением роли понимается получение личной выгоды для ее исполнителя независимо от объективных результатов его деятельности для данного общества или для данной группы. Поэтому оценка «правильности» ролевого поведения, по мнению Гоффмана, базируется не на выполнении функциональных требований роли и даже не на сознательности ее исполнения; главное для исполнителя роли заключается в том, чтобы создать у других, у «аудитории», впечатление, что он правильно выполняет данную роль.

Однако абсолютизация этих моментов и превращение их в универсальный принцип человеческого поведения настолько неправомерны, что за это Гоффман подвергается критике даже состороны своих коллег. Его также справедливо критикуют за слишком прямолинейную аналогию между социальной действительностью и театральным действием, за нестрогость применяемых методов исследования. Определенный интерес в концепциях Гоффмана представляют его попытки как бы раскрыть механизм ролевого поведения, выявить и проанализировать ряд факторов и условий, которые характеризуют ролевое поведение в повседневной жизни, а также процесс восприятия роли другого и управления собственным поведением. Однако эти моменты никак не могут компенсировать недостатки общеметодологического плана.

Вместе с тем Гоффман является очень глубоким автором. Трудно не согласиться с мнением ряда современных исследователей, которые отмечают, что важной проблемой презентации для Гоффмана являются опасности, которые подстерегают человека в повседневном межличностным взаимодействии с другими людьми. Он как бы предостерегает об этих опасностях своим скрупулезным, тонким анализом технологии межличностного взаимодействия в повседневной жизни.

Основные идеи Гоффмана выражены в его первой книге «Представление себя другим в повседневной жизни», получившей всемирную известность. Другие его работы не так широко известны. В них он отошел от слишком явной аналогии с театром как в первой книге. Например, в своей работе «Ритуал взаимодействия» , где большое внимание уделяется особенностям межличностного взаимодействия в условиях крайнего риска, Гоффман глубоко анализирует другие ситуации межличностного взаимодействия.

Подводя итог анализу ролевых теорий в рамках интеракционистской ориентации, необходимо подчеркнуть, что эти теории заслуживают внимания, во-первых, потому, что в них предпринимается попытка дать социально-психологический анализ такого важного для понимания социального поведения людей феномена, как социальная роль. Интересен большой эмпирический материал, собранный на основе лабораторных и полевых исследований ролевого поведения, а также попытки классификации ролей и ролевых конфликтов, выявления социально-психологических факторов и механизмов ролевого поведения. Однако значимость данных моментов в ролевых теориях значительно снижается из-за их методологических недостатков, характерных для всей интеракционистской ориентации, прежде всего из-за сведения всех социальных явлений к социально-психологическим и игнорирования содержательной деятельности личности в ролевом поведении и объективных социально-исторических условий, детерминирующих в конечном итоге те требования, которые предъявляются к ролевому поведению людей.

Теории референтной группы

Теории референтной группы весьма тесно связаны с двумя предыдущими направлениями, существующими в рамках интеракционистской ориентации. В работах последователей этих теорий не дается однозначного общепринятого определения референтной группы, однако абсолютное большинство авторов связывают это понятие с обозначением группы, к которой индивид относит себя психологически, ориентируясь при этом на ее ценности и нормы. Данная группа служит своеобразным стандартом, системой отсчета для оценки себя и других, а также источником формирования социальных установок и ценностных ориентации индивида. Разработка теорий референтной группы в современной западной социальной психологии связывается прежде всего с именами таких авторов, как Г. Хайман, Т. Ньюком, М. Шериф, Г. Келли, Р. Мертон и др.

Развитие теории референтной группы

Благодаря работам этих исследователей проблема референтной группы, по мнению ряда авторов, приобрела «астрономическую популярность» среди социальных психологов и социологов. Социальные психологи увидели в референтной группе «ключ» к пониманию процессов формирования социальных установок и самооценок, а социологи – инструмент функционального анализа социальной структуры. Как отмечает Т. Шибутани, понятие референтной группы широко используется для объяснения самых разнообразных явлений, таких как непоследовательность в поведении индивида в условиях нового социального контекста, проявление преступности среди несовершеннолетних, дилемма маргинальной личности, конфликты, связанные с лояльным отношением к группе, неодинаковая реакция аудитории средств массовой коммуникации на одно и то же сообщение и т.д. .

В основе теорий референтной группы лежат, по существу, идеи Дж. Мида об «обобщенном» другом, хотя происхождение самого термина не было непосредственным результатом разработки именно этой его идеи.

Значение «обобщенного другого» определяется, согласно Миду, тем, что именно через него осуществляется воздействие общества, социального процесса на индивида и его мышление. «Индивид познает себя как такового, – пишет Мид, – не непосредственно, а лишь косвенно, с отдельных частных точек зрения других членов его группы или с обобщенной точки зрения социальной группы, к которой он принадлежит». Указав на значение группы для входящего в нее индивида как на систему обобщенных установок, Мид не пытался более полно раскрыть и конкретизировать это понятие.

Разработка основных положений современной теории референтной группы начинается с 40-х годов XX в. Термин «референтная группа» был введен американским социальным психологом Г. Хайманом в 1942 г. в исследовании представлений личности о собственном имущественном статусе по сравнению со статусом других людей . Хайман не дал определения этого понятия. Он просто использовал его для обозначения группы людей, с которой испытуемый сравнивал себя при определении своего статуса. Результатом сравнения с референтной группой являлась самооценка испытуемым своего статуса. Эта самооценка статуса трактуется Г. Хайманом как зависимая переменная, поскольку она имела отношение к той референтной группе, которую испытуемый использовал как отправную точку, как систему отсчета.

Позже понятие «референтная группа» было использовано Т. Ньюкомом в несколько ином значении, а именно для обозначения группы, «к которой индивид причисляет себя психологически» и поэтому разделяет ее цели и нормы и ориентируется на них в своем поведении. Ньюком применил понятие референтной группы в исследовании социальных установок студенток Беннингтонского колледжа в 1943 г. В ходе этого исследования Ньюком установил, что социальные установки студенток были различными в зависимости от того, как они относились – положительно или отрицательно – к таким группам, как их консервативные семьи или более либеральное окружение в колледже. Формирование установок, считает Ньюком, является «функцией отрицательного или положительного отношения индивида к той или иной группе или группам» . В связи с этим Ньюком выделил позитивные и негативные референтные группы. Под первыми понимаются такие группы, нормы и ориентации которых принимаются индивидом и которые вызывают у индивида стремление быть принятым этими группами. Отрицательной референтной группой считается такая группа, которая вызывает у него стремление выступить против нее и членом которой он не хочет себя считать. По мнению Ньюкома, «бунт подростка» можно считать проявлением поведения в ситуации, когда родители выступают для него как отрицательная референтная группа.

Окончательное утверждение понятия «референтная группа» в западной социальной психологии связано с работами М. Шерифа и Р. Мертона. Основные идеи М. Шерифа по этому вопросу выражены в его книге «Основы социальной психологии» [М. Sherif, 1948]. Он также подчеркивал важность референтной группы в связи с тем, что ее нормы превращаются в социальные установки индивидов, в «систему отсчета» не только для самооценки, но и для оценки явлений социальной жизни, для формирования своей «картины мира» . Многообразие групп, воздействующих на индивида, ставит его в трудное положение выбора норм, которые зачастую расходятся между собой в различных группах. Чтобы обеспечить возможность концептуального анализа подобных ситуаций, Шериф предложил проводить различие между актуальной группой «членства» и референтной группой, к которой индивид может относить себя психологически, сознательно или бессознательно.

Весьма существенный вклад в разработку проблемы референтной группы внес известный американский социолог Р. Мертон, который занимается и социально-психологической проблематикой. Он применил понятие референтной группы в своей работе 1950 г., написанной в соавторстве с А. Китт . Данная работа была посвящена как бы вторичному анализу результатов, полученных в широко известном исследовании «Американский солдат» , в котором анализировались социальные установки и поведение американских солдат, воевавших во время Второй мировой войны в Европе. Исходя из идеи Мида «об обобщенном другом», которая, по мнению Мертона, нашла выражение в понятии «референтная группа», он предпринял попытку объяснить обнаруженное в исследовании различие установок солдат, находившихся в одинаковом положении, именно тем, что у них были разные референтные группы, с которыми они сравнивали свое положение и которые служили для них источником формирования определенных социальных установок. Так, например, по мнению Р. Мертона и А. Китт, если мобилизованные солдаты сравнивали свое положение с положением тех, кто не был мобилизован и остался дома (одна референтная группа), они оценивали его как худшее, если же они сравнивали свое положение с положением тех, кто был мобилизован и сражался на фронте (другая референтная группа), то они оценивали его более благоприятно. Таким образом, опираясь на понятие референтной группы, Р. Мертон и А. Китт дали собственную интерпретацию всем результатам исследования «Американский солдат», касавшимся анализа социальных установок. Работа Мертона и Китт считается классической в американской социальной психологии. Она неизменно приводится в учебниках и исследованиях по вопросам референтной группы.

В теориях референтной группы пока нет четкой их классификации, однако всеми признается, что в качестве референтной группы могут выступать самые разнообразные группы: внешние группы и группы членства, реальные и идеальные группы, большие и малые группы и т.д. При этом каждый индивид, как правило, имеет несколько референтных групп, на которые он ориентируется и с которыми сравнивает себя и других по разным проблемам. По мнению Т. Шибутани, у каждого индивида имеется столько же референтных групп, сколько существует каналов коммуникации , причем сила их воздействия на поведение индивида весьма различна.

Нормативная и сравнительно-оценочная функции референтной группы

В 1952 г. Г. Келли обобщил предыдущие исследования в области теории референтной группы Г. Хаймана, Т. Ньюкома, М. Шерифа и Р. Мертона. Он справедливо отмечает, что понятием «референтная группа», как правило, обозначаются два вида различных отношений между индивидом и группой. Эти отношения связаны, с одной стороны, с мотивационными, а с другой – с перцептивными процессами. На этом основании Келли выделяет две функции референтной группы: нормативную и сравнительно-оценочную [Келли, 1984]. Объясняя содержание этих функций, Келли пишет, что первая функция заключается в том, чтобы устанавливать определенные стандарты поведения и заставлять индивидов следовать им. Эти стандарты поведения обычно называют групповыми нормами, поэтому он обозначил эту функцию референтной группы как нормативную. По мнению Келли, группа может выполнять эту функцию, если она в состоянии вознаграждать индивида за конформность и наказывать за неконформность.

Вторая функция референтной группы, по Келли, заключается в том, что она является тем эталоном или отправной точкой для сравнения, с помощью которых индивид может оценивать себя и других, поэтому она и выступает в качестве сравнительно-оценочной функции. Келли отмечает также, что обе функции часто носят интегрированный характер в том смысле, что они могут выполняться одной и той же группой, как группой членства, так и внешней группой, членом которой индивид стремится стать или к которой он причисляет себя психологически.

Для подтверждения этого положения Келли ссылается на приведенный Мертоном пример исследования социальных установок солдат-фронтовиков и солдат-новичков, прибывших в качестве пополнения в подразделение фронтовиков. Это исследование показало, что социальные установки многих новичков после пребывания в этом подразделении значительно изменились в сторону большего сходства с социальными установками фронтовиков. Этот пример, как считает Келли, показывает, что социальные установки боевых фронтовиков служили для новичков отправным пунктом для сравнения при формировании своих самооценок (сравнительно-оценочная функция). В то же время боевые фронтовики считали свои социальные установки «правильными» и поддерживали новичков, если те принимали эти установки (нормативная функция).

Одно из проявлений различия между нормативной и сравнительно-оценочной функциями референтной группы заключается в том, что при нормативной функции индивиду, как правило, важно знать отношение к себе нормативной референтной группы, насколько она его принимает или отвергает. Келли подчеркивает, что здесь в скрытом виде содержится идея о том, что группа как бы наблюдает за индивидом, оценивая его с точки зрения своих норм, и он строит свое поведение с учетом этих оценок и норм группы.

Что же касается сравнительно-оценочной функции референтной группы, то здесь мнение той группы, с которой индивид сравнивает себя или других, не имеет для него значения хотя бы уже потому, что сравнительная референтная группа вообще может не иметь о нем никакого представления. В этой ситуации в отличие от нормативной референтной группы индивид является как бы «самосанкционирующим», т.е. он дает оценку себе и другим на основе определенного эталона, служащего для него отправным пунктом для сравнения. Группа может стать сравнительной референтной потому, что другие лица выбирают ее для сравнения с ней индивида даже без ведома этой группы. Хайман здесь приводит следующий пример. Если женщина идет наниматься работать манекенщицей и решающим фактором для приема на работу является ее внешность, то для предпринимателя совершенно неважно мнение о внешности данной женщины ее друзей. Сравнительной референтной группой в данном случае ему будет служить группа уже работающих у него манекенщиц, с которой он будет сравнивать вновь поступающую манекенщицу .

Нельзя не согласиться с Келли, что группа, которую принято называть референтной, действительно выполняет нормативную и сравнительно-оценочную функцию. Однако в рассуждениях Келли обращает на себя внимание присущая всем теориям референтной группы абсолютизация субъективных факторов и отрыв их от объективных факторов, в частности от объективных социальных отношений и потребностей общества. Единственной реальностью здесь, как и во всех теориях интеракционистов, продолжают оставаться лишь межличностные отношения. А такая ограниченность не дает возможности в полной мере раскрыть характер и функции референтной группы, особенно их нормативной функции, и определить критерии выбора индивидами тех или иных референтных групп.

Определенную попытку в этом направлении предпринял Р. Мертон при дальнейшей разработке теории референтной группы. Он, в частности, попытался выделить те условия, при которых индивид скорее выберет в качестве нормативной референтной группы не группу членства, а внешнюю группу. Здесь Мертон выделяет следующие факторы:

1. Если группа не обеспечивает достаточный престиж своим членам, то в этих условиях они будут склонны выбирать в качестве референтной группы внешнюю, нечленскую группу, которая, на их взгляд, обладает большей престижностью, чем их собственная.

2. Чем больше изолирован индивид в своей группе, чем ниже его статус в ней, тем более вероятно, что в качестве референтной группы он выберет внешнюю группу, в которой он рассчитывает иметь более высокий статус.

3. Чем больше социальная мобильность в обществе и, следовательно, больше возможностей у индивида изменить свой социальный статус и групповую принадлежность, тем более вероятно, что в качестве референтной группы он будет выбирать группу с более высоким социальным статусом. 4. Выбор индивидом той или иной референтной группы зависит от его личностных характеристик, однако Мертон не конкретизирует это положение . Другими авторами также пока не выработано какой-либо теории, которая пыталась бы объяснить, какие личностные характеристики индивида предрасполагают его к выбору той или иной референтной группы. В рассуждениях Мертона подчеркивается значение феномена референтной группы для анализа связи между мотивацией индивида и социальной структурой. Однако поскольку Мертон рассматривал личность, как отмечают И. С. Кон и Д. Н. Шалин, в качестве «пассивного реципиента социального реквизита в виде норм, стандартов поведения, ценностей, ролей и т.д.» [Кон, Шалин, 1969], то сущность мотивации у него сводилась фактически к реагированию на существующую символическую структуру в плане конформного поведения. Таким образом, подход Мертона акцентировал в основном влияние референтной группы лишь на выбор конформного поведения. Подлинная обусловленность выборов референтной группы социальной структурой общества, характером социальных отношений вновь остается нераскрытой.

В западной социальной психологии большинство работ по проблеме референтной группы, появившихся после 70-х годов, посвящено частным эмпирическим исследованиям. Отдельные содержащиеся в них положения теоретического или методологического характера не получили широкого признания, как, например, выделение Т. Шибутани кроме двух функций референтной группы, указанных Г. Келли, еще третьей функции, побудительной, т.е. побуждающей индивида стремиться стать членом референтной группы . Не нашло поддержки и предложение М. Куна о замене термина «референтная группа» термином «референтная категория», которая включала бы как референтную группу, так и референтных индивидов, и его предложение ввести понятие «ориентирующий другой» . Что касается общего состояния теории референтной группы в последнее время, то многие авторы отмечают, что, несмотря на продуктивность выделения данной категории для эмпирических исследований, последние породили больше вопросов, чем дали ответов на них, и пока еще не найденоключа к предсказанию поведения индивида в отношении референтной группы .

При оценке теорий референтной группы следует отметить, что данные теории предпринимают попытку осмысления реального и весьма важного социально-психологического феномена. Они обратили внимание на значимость процесса самооценки для поведения личности и на связь самооценки с принадлежностью к группе, а также показали большее влияние ценностей и норм внешних групп на социальные установки и поведение индивида. Понятие референтной группы может служить инструментом для изучения социально-психологических механизмов взаимодействия объективного социального положения личности и ее социальных установок, для выявления некоторых механизмов взаимодействия между мотивацией индивида и социальной структурой. Однако эти возможности не находят должной реализации в западной социальной психологии прежде всего потому, что представители теорий референтной группы фактически сводят социальные отношения к межличностным.

В заключение целесообразно провести сравнение особенностей интеракционистской ориентации с другими теоретическими ориентациями в социальной психологии. Главное ее отличие от всех других ориентации, как уже упоминалось выше, заключается в том, что она пришла в социальную психологию из социологии, а не из традиционных психологических школ и поэтому отправным пунктом для интеракционистских теорий является не индивид, а процесс символического взаимодействия (интеракции) индивидов в обществе, которое преимущественно понимается интеракционистами как система коммуникаций и межличностных отношений.

При сравнении интеракционистской ориентации с необихевиористской следует иметь в виду, что Дж. Мид объявлял себя приверженцем так называемого социального бихевиоризма. По справедливому утверждению М. Г. Ярошевского, есть веские основания связывать Мида с бихевиористским движением в философском плане, поскольку философской основой для них явились «прагматические воззрения на человека как на существо, интеллектуальные функции которого служат единственному назначению – адаптации к среде с целью успешного, с точки зрения интересов индивида, выживания» [Ярошевский, 1973]. Однако вместе с тем Мид был против таких основополагающих принципов бихевиоризма, как индивидуализм и антиментализм. Используя понятие «социальный бихевиоризм», он прежде всего имел в виду необходимость изучения внешних проявлений поведения индивида в процессе социальной интеракции и объяснения внутренних психических процессов в терминах внешне наблюдаемого поведения.

Различия во взглядах классического бихевиоризма и Дж. Мида находят свое отражение и в различном понимании современными необихевиористами и интеракционистами основных механизмов поведения и активности личности. В отличие от необихевиористского подхода к человеку как к «психологической машине», бездумно реагирующей на стимулы внешней среды, интеракционисты рассматривают его как активного участника взаимодействия, который сам выбирает, оценивает, регулирует и конструирует свое поведение посредством символической коммуникации. Интеракционисты, подобно бихевиористам, придают большое значение научению, но и здесь решающая роль отводится ими символической коммуникации в противоположность бихевиористам, которые фактически игнорируют значение языка как специфически человеческого средства научения.

Что касается психоаналитической ориентации, то главное отличие интеракционистов заключается в том, что, уделяя первостепенное внимание рациональному поведению человека, они фактически игнорируют эмоциональную сферу и сферу подсознательного.

Ближе всего интеракционисты стоят к когнитивистскому направлению. Подобно когнитивистам, представители интеракционистской ориентации на первое место ставят рациональное поведение, уделяют большое внимание когнитивным аспектам коммуникации, функциям социальных установок, считают важным процесс социальной перцепции как один из существенных факторов интеракции и т.д. Однако когнитивисты значительно менее «социальны», проблемы индивид – общество ими фактически не ставятся и поэтому, в их работах естественно, не возникает проблем социальной роли, референтной группы, хотя последние имеют прямое отношение к формированию социальных установок.

Интеракционистская ориентация, сохраняя свою специфику, испытывает влияние других ориентации. У различных авторов это проявляется по-разному. Например, работа одного из известных представителей символического интеракционизма Т. Шибутани «Социальная психология» показывает, что автор, излагая интеракционистский подход к пониманию проблем индивида и общества, испытывает известное воздействие идей психоанализа [Шибутани, 1999].

В современных интеракционистских теориях, безусловно, представляют интерес попытки их представителей раскрыть важные социально-психологические механизмы взаимодействия индивидов в группе на межличностном уровне, показать роль языка в формировании человеческой психики, трактовка личности как сознательного и активного участника социального процесса, обобщение большого эмпирического материала, особенно в области исследования социальной роли и референтной группы. Однако эти позитивные моменты в теориях интеракционистов не могут быть реализованы в полной мере из-за субъективно-идеалистических исходных посылок, принимаемых авторами этих теорий. Именно это приводит к главному ограничению – интерпретации самой природы «социального» лишь как «интеракции». Верная сама по себе мысль, что взаимодействие и общение есть непосредственная реальность общественных отношений, данная индивиду в его повседневном опыте, не доведена здесь до конца, поскольку акцент сделан лишь на одной стороне проблемы: интеракция рассмотрена как непосредственно «данная форма социального», но само «социальное» (как система объективно существующих общественных отношений) снова оказывается за рамками анализа.

Современная дискуссия

Границы интеракционистской ориентации, как уже отмечалось ранее, весьма размыты по отношению к другим ориентациям и теориям, а также между отдельными направлениями внутри ее (например, этнометодология Гарфинкеля, символический интеракционизм и ролевые теории). В связи с этим встают некоторые дискуссионные вопросы. К ним, в частности, можно отнести следующие: правомерно ли включать в эту ориентацию этнометодологию Г. Гарфинкеля и можно ли говорить о тенденциях к интеграции символического интеракционизма и ролевых теорий?

Этнометодология Г. Гарфинкеля

Понятие «этнометодология» ввел Г. Гарфинкель, ученик А. Шюца, американского профессора социологии и социальной психологии, родоначальника феноменологической социологии. Как отмечает X. Абельс, этнометодология Гарфинкеля соединяет феноменологическую социологию Шюца с американским прагматизмом и символическим интеракционизмом [Абельс, 1999, с. 139].

Будучи учеником А. Шюца, Гарфинкель главное внимание в своей теории направил на исследование повседневного поведения обычных людей в обычных условиях и их «конструирования» собственного «социального мира». Под «этносом» в названии теории имеется в виду любая общность людей, под «методами» понимаются способы взаимодействия людей по неписаным правилам поведения, которые регулируют их повседневную жизнь, а «логос» – это знание, теория. Ряд авторов отмечают, что Гарфинкель весьма экзотичен по своей терминологии и способу определения предмета и методов исследования. Как пишут приверженцы этнометодологии Вайенгартен и Сакс, Гарфинкель ввел понятие этнометодологии сознательно по аналогии с этнографией, предметом которой является знание, с помощью которого представители примитивных обществ овладевают явлениями в окружающей предметной среде. Замысел этнометодологии является сходным: обнаружить методы (средства), которыми пользуется современный человек в обществе для реализации всего многообразия повседневных действий [Абельс, 1999, с. 138].

Этнометодология постулирует определенные теоретические допущения, например, отождествление социального взаимодействия с речевой коммуникацией и исследования – с интерпретацией действий собеседника и др.

Этнометодологов прежде всего интересует: 1) как организуется и совершается практичное повседневное взаимодействие людей; 2) как эти действия с помощью общения понимаются и интерпретируются, какой им придается смысл. При этом их не интересует, почему люди совершают некоторые действия. Их интересует, как они это делают.

Общества как объективной реальности для Гарфинкеля вообще не существует. Оно сводится к объясняющей, интерпретирующей деятельности индивидов [Митина, 1996].

Совершение и осмысление поступков в процессе коммуникативного взаимодействия определяется как создание людьми своего «социального мира». Люди рассматриваются как постоянно формирующие и созидающие свой социальный мир во взаимодействии и общении с другими людьми.

Исследовать эти процессы, по мнению этнометодологов, можно только методами, разработанными в «субъективистской» традиции. Это прежде всего интерпретационный метод, когда исследователь вместе с испытуемым в ходе беседы пытается найти тот смысл, который последний придает своим словам и поступкам.

Гарфинкель подчеркивает, что люди часто не осознают те неписаные, само собой разумеющиеся правила, которыми они пользуются каждодневно. Для выявления этих правил Гарфинкель пытается использовать так называемые кризисные эксперименты. Их смысл заключается в том, чтобы попытаться выявить эти правила путем их нарушения. Так, например, как описывает Абельс [Абельс, 1999], Гарфинкель дал задание своим студентам вести себя дома, как в гостях: например, говорить, только отвечая на вопросы, просить разрешения пойти в туалет, многословно хвалить обед и спрашивать рецепты и т.п. Студенты в своих отчетах отмечали, что их родители приходили в полное замешательство от такого поведения студентов дома. Они спрашивали, что случилось и, не получая ответа, решали, что их дети или перетрудились, или переживают жизненный кризис. Другой пример исследования: наблюдение за поведением жюри суда присяжных, а потом подробная беседа с каждым из его членов для выяснения, какой смысл они вкладывали в свои слова и поступки при обсуждении выносимого приговора.

Огромное внимание в этнометодологии уделяется анализу самых разнообразных форм коммуникации, особенно разговорного языка.

В настоящее время этнометодология распалась на несколько течений, в том числе таких, как анализ разговорной речи, этнометодологическая герменевтика, анализ обыденного поведения и др..

Можно задаться вопросом: есть ли основания включать этнометодологию как особое направление в интеракционистскую ориентацию? Одно из оснований заключается в том, что в центре внимания этнометодологии находится коммуникативное взаимодействие, т.е. социальная интеракция людей. Работы Гарфинкеля печатаются в сборниках интеракционистов.

Ближе всего этнометодология символическому интеракционизму, особенно Чикагской школе Блумера. Недаром многие авторы называют символический интеракционизм в качестве теоретического источника этнометодологии. В обоих направлениях человек рассматривается как активное творческое существо, которое творит свой «социальный мир».

Основное различие между символическим интеракционизмом и этнометодологией заключается в том, что для первого характерны общие абстрактные рассуждения о символической коммуникации и взаимодействии, а в этнометодологии в центре внимания – анализ отдельных конкретных случаев коммуникативного взаимодействия конкретных индивидов в их обыденной повседневной жизни.

Поэтому, вероятно, будет правильно говорить не о включении этнометодологии в интеракционистскую ориентацию, а о близости с ней по ряду важных вопросов.

Перспективы интеграции

Символический интеракционизм и ролевые теории имеют много общего, поэтому они и включены нами в интеракционистскую ориентацию, но границы между ними весьма размыты и некоторые авторы заговорили о возможных перспективах их интеграции. Наиболее обстоятельно этот вопрос был исследован американскими авторами Ш. Страйкером и Э. Стейтем . Они очень тщательно анализируют символический интеракционизм и социологические ролевые теории в отдельности, сравнивают их и находят в них общие моменты.

Эти общие моменты заключаются прежде всего в том, что и в символическом интеракционизме, и в ролевых теориях подчеркивается необходимость анализировать социальные явления с точки зрения участников взаимодействия, т.е. для объяснения социальных явлений следует учитывать действия участников социального процесса.

Оба направления используют понятие театра как метафору социальной жизни, где понятие «роль» является одним из центральных. Что касается различий, то в ролевых теориях социальное взаимодействие рассматривается как поведение актеров, играющих роли, сформировавшиеся в ходе социальной эволюционной адаптации. Интересуясь прежде всего вопросами социальной организации, представители ролевых теорий используют понятие роли как основополагающее в своих рассуждениях относительно функционирования социальных структур.

Представители символического интеракционизма трактуют театральную метафору применительно к обществу по-иному. Они не считают, что ролевые предписания являются подробными указаниями, которые должны строго выполняться. По их мнению, ролевое поведение должно ограничиваться лишь рамками культуры и общества, где происходит действие. Их прежде всего интересует структура личности и анализ ролевого взаимодействия как такового. Они используют понятие «роль» для того, чтобы «опуститься до уровня личности и ее структуры» .

Для ролевых теорий главная концептуальная единица – роль, а для символического интеракционизма – личность. Эти различия определяют сильные и слабые стороны данных направлений. Сильная сторона символического интеракционизма – наличие в ней концепции творческой активной личности, которая может повлиять на изменение социальных условий, а его слабость – в превалировании абстрактных рассуждений о ролевом поведении без соотношения их с социальными структурами общества.

Что касается ролевых теорий, то их сильная сторона заключается в дифференцированном анализе социальных структур общества и их влиянии на ролевое поведение.
Таким образом, сильные стороны одного направления могут в какой-то степени компенсировать слабые стороны другого. Однако интеграция символического интеракционизма и ролевых теорий еще остается далекой перспективой.
Следует отметить, что ролевые теории были особенно популярны в 50-60-х годах, когда вся проблематика интеракционистской ориентации нередко анализировалась в рамках именно ролевых теорий.

Особый интерес к символическому интеракционизму появился в 70-е годы, когда весьма актуальными стали исследования социальных изменений, сопровождавшиеся особым вниманием к механизмам социальной интеракции [Якимова, 1995]. И сегодня интерес к символическому интеракционизму не угасает. Как отмечают Страйкер и Стейтем, это происходит, возможно, потому, что интеграция символического интеракционизма и ролевых теорий может помочь решить стоящую перед современной социальной психологией задачу адекватного совмещения исследований личности и социальной структуры .

В целом про интеракционистскую ориентацию можно сказать, что она послужила одним из важных теоретических источников формирования в последнюю четверть века целого ряда концепций, направленных на поиск новых парадигм социально-психологических исследований в противовес позитивизму, в частности таких, как конструкционизм Гергена и этогенический подход Харре.